Он в третий раз стучит, со скрыпом дверь шатнулась.

      Он входит с трепетом. Несчастный! что ж узрел?

      Темнеет взор его, Мальвина содрогнулась,

      Он зрит – в объятиях изменницы Звигнел!

      И ярость дикая во взорах закипела:

      Немеет и дрожит любовник молодой.

      Он грозный меч извлек, и нет уже Звигнела,

      И бледный дух его сокрылся в тьме ночной!

      Мальвина обняла несчастного колена,

      Но взоры отвратив: "Живи! – вещал Осгар, —

      Живи, уж я не твой, презренна мной измена,

      Забуду, потушу к неверной страсти жар".

      И тихо за порог выходит он в молчанье,

      Окован мрачною, безмолвною тоской —

      Исчезло сладкое навек очарованье!

      Он в мире одинок, уж нет души родной.

      Я видел юношу: поникнув головою,

      Мальвины имя он в отчаяньи шептал;

      Как сумрак, дремлющий над бездною морскою,

      На сердце горестном унынья мрак лежал.

      На друга детских лет взглянул он торопливо;

      Уже недвижный взор друзей не узнавал;

      От пиршеств удален, в пустыне молчаливой

      Он одиночеством печаль свою питал.

      И длинный год провел Осгар среди мучений.

      Вдруг грянул трубный глас! Оденов сын, Фингал,

      Вел грозных на мечи, в кровавый пыл сражений.

      Осгар послышал весть и бранью воспылал.

      Здесь меч его сверкнул, и смерть пред ним бежала;

      Покрытый ранами, здесь пал на груду тел.

      Он пал – еще рука меча кругом искала,

      И крепкий сон веков на сильного слетел.

      Побегли вспять враги – и тихий мир герою!

      И тихо все вокруг могильного холма!

      Лишь в осень хладную, безмесячной порою,

      Когда вершины гор тягчит сырая тьма,

      В багровом облаке, одеянна туманом,

      Над камнем гробовым уныла тень сидит,

      И стрелы дребезжат, стучит броня с колчаном,

      И клен, зашевелясь, таинственно шумит".