Пойду в скуфье смиренным иноком

      Иль белобрысым босяком —

      Туда, где льется по равнинам

      Березовое молоко.

      Хочу концы земли измерить,

      Доверясь призрачной звезде,

      И в счастье ближнего поверить

      В звенящей рожью борозде.

      Рассвет рукой прохлады росной

      Сшибает яблоки зари

      Сгребая сено на покосах,

      Поют мне песни косари.

      Глядя за кольца лычных прясел,

      Я говорю с самим собой:

      Счастлив, кто жизнь свою украсил

      Бродяжной палкой и сумой.

      Счастлив, кто в радости убогой,

      Живя без друга и врага,

      Пройдет проселочной дорогой,

      Молясь на копны и стога.

      1914

      Шел господь пытать людей в любви,

      Выходил он нищим на кулижку.

      Старый дед на пне сухом, в дуброве,

      Жамкал деснами зачерствелую пышку.

      Увидал дед нищего дорогой,

      На тропинке, с клюшкою железной,

      И подумал: «Вишь, какой убогой, —

      Знать, от голода качается, болезный».

      Подошел господь, скрывая скорбь и муку:

      Видно, мол, сердца их не разбудишь…

      И сказал старик, протягивая руку:

      «На, пожуй… маленько крепче будешь».

      1914

      Не ветры осыпают пущи,

      Не листопад златит холмы.

      С голубизны незримой кущи

      Струятся звездные псалмы.

      Я вижу – в просиничном плате,

      На легкокрылых облаках,

      Идет возлюбленная мати

      С пречистым сыном на руках.

      Она несет для мира снова

      Распять воскресшего Христа:

      «Ходи, мой сын, живи вез крова,

      Зорюй и полднюй у куста».

      И в каждом страннике убогом

      Я вызнавать пойду с тоской,

      Не помазуемый ли богом

      Стучит берестяной клюкой.

      И может быть, пройду я мимо

      И не замечу в тайный час,

      Что в елях – крылья херувима,

      А под пеньком – голодный Спас.

      1914

      Пахнет рыхлыми драченами;

      У порога в дежке квас,

      Над печурками точеными

      Тараканы лезут в паз.

      Вьется сажа над заслонкою,

      В печке нитки попелиц,

      А на лавке за солонкою —

      Шелуха сырых яиц.

      Мать с ухватами не сладится,

      Нагибается низко,

      Старый кот к махотке крадется

      На парное молоко.

      Квохчут куры беспокойные

      Над оглоблями сохи,

      На дворе обедню стройную

      Запевают петухи.

      А в окне на сени скатые,

      От пугливой шумоты,

      Из углов щенки кудлатые

      Заползают