Золотя заката розы,

      Клонит солнце лик усталый,

      И глядятся туберозы

      В позлащенные кристаллы.

      Но не надо сердцу алых —

      Сердце просит роз поблеклых,

      Гиацинтов небывалых,

      Лилий, плачущих на стеклах.

      По бледно-розовым овалам,

      Туманом утра облиты,

      Свились букетом небывалым

      Стального колера цветы.

      И мух кочующих соблазны,

      Отраву в глянце затая,

      Пестрят, назойливы и праздны,

      Нагие грани бытия.

      Но, лихорадкою томимый,

      Когда неделями лежишь,

      В однообразьи их таимый

      Поймешь ты сладостный гашиш,

      Поймешь, на глянце центифолий

      Считая бережно мазки...

      И строя ромбы поневоле

      Между этапами Тоски.

      Когда к ночи усталой рукой

      Допашу я свою полосу,

      Я хотел бы уйти на покой

      В монастырь, но в далеком лесу,

      Где бы каждому был я слуга

      И творенью господнему друг,

      И чтоб сосны шумели вокруг,

      А на соснах лежали снега...

      А когда надо мной зазвонит

      Медный зов в беспросветной ночи,

      Уронить на холодный гранит

      Талый воск догоревшей свечи.

      Наша улица снегами залегла,

      По снегам бежит сиреневая мгла.

      Мимоходом только глянула в окно,

      И я понял, что люблю ее давно.

      Я молил ее, сиреневую мглу:

      «Погости-побудь со мной в моем углу,

      Не мою тоску ты давнюю развей,

      Поделись со мной, желанная, своей!»

      Но лишь издали услышал я ответ:

      «Если любишь, так и сам отыщешь след,

      Где над омутом синеет тонкий лед,

      Там часочек погощу я, кончив лёт,

      А у печки-то никто нас не видал...

      Только те мои, кто волен да удал».

      Бесследно канул день. Желтея, на балкон

      Глядит туманный диск луны, еще бестенной,

      И в безнадежности распахнутых окон,

      Уже незрячие, тоскливо-белы стены.

      Сейчас наступит ночь. Так черны облака...

      Мне жаль последнего вечернего мгновенья:

      Там все, что прожито, – желанье и тоска,

      Там все, что близится,– унылость и забвенье.

      Здесь вечер как мечта: и робок, и летуч,

      Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов,

      И где разорвано и слито столько туч...

      Он как-то ближе розовых закатов.