Едва-едва горит мерцанье

      Пустынной гаснущей Луны,

      Среди безбрежной тишины,

      Среди бездонного молчанья.

      Иду один... Везде снега,

      Снега и льды, и воздух мертвый,

      Над мертвым царством распростертый.

      Пустыни снежной берега

      Вдали рисуются туманно;

      На них гигантские цветы,

      В расцвете бледной красоты,

      Встают и гаснут беспрестанно.

      Бросаю к Небу тусклый взор

      И там не вижу тверди синей:

      Там бледный, белый, мертвый иней

      Сплелся в нависнувший собор.

      Иду... Пространству нет предела!

      И в этой страшной тишине

      Мои шаги не слышны мне.

      Мое замерзнувшее тело

      Бежит вперед, скорей, скорей, —

      Гонимо жаждою бесцельной,

      Бежит в пустыне беспредельной

      И тени собственной моей

      Не вижу в этом беге вечном, —

      И лишь гигантские цветы,

      Как вечных снежных гор хребты,

      Растут в пространстве бесконечном!

      День погас, и ночь пришла.

      В черной тьме душа светла

      В смерти жизнь, и тает смерть

      Неба гаснущая твердь

      Новой вспыхнула красой:

      Там серебряной росой,

      В самой смерти жизнь любя,

      Ночь усыпала себя.

      Ходят Ангелы во мгле,

      Слезы счастья шлют земле,

      Славят светлого Творца,

      Любят, любят без конца.

      Ночью мне виделся Кто-то таинственный,

      Тихо склонялся Он, тихо шептал;

      Лучшей надеждою, думой единственной,

      Светом нездешним во мне трепетал.

      Ждал меня, звал меня долгими взорами,

      К небу родимому путь открывал,

      Гимны оттуда звучали укорами,

      Сон позабытый все ярче вставал.

      Что от незримых очей заслонялося

      Тканью телесною, грезами дня,

      Все это с ласкою нежной склонялося,

      Выше и выше манило меня.

      Пали преграды, и сладкими муками

      Сердце воскресшее билось во мне,

      Тени вставали и таяли звуками,

      Тени к родимой влекли стороне

      Звали Эдема воздушные жители

      В царство, где Роза цветет у Креста

      Вот уж я с ними в их тихой обители...

      «Где же я медлил?» – шептали уста.

      Вдали от блеска дня, вдали от шума,

      Я жил не год, не два, а сотни лет

      Тюремщик