Я на смерть поражен своим сознаньем,

      Я ранен в сердце разумом моим.

      Я неразрывен с этим мирозданьем,

      Я создал мир со всем его страданьем.

      Струя огонь, я гибну сам, как дым.

      И понимая всю обманность чувства,

      Игру теней, рожденных в мире мной,

      Я, как поэт, постигнувший искусство,

      Не восхищен своею глубиной.

      Я сознаю, что грех и тьма во взоре,

      И топь болот, и синий небосклон,

      Есть только мысль, есть призрачное море,

      Я чувствую, что эта жизнь есть сон.

      Но, видя в жизни знак безбрежной воли,

      Создатель, я созданьем не любим.

      И, весь дрожа от нестерпимой боли,

      Живя у самого себя в неволе,

      Я ранен на смерть разумом моим.

      Увечье, помешательство, чахотка,

      Падучая, и бездна всяких зол,

      Как части мира, я терплю вас кротко,

      И даже в вас я таинство нашел.

      Для тех, кто любит чудищ, все находка,

      Иной среди зверей всю жизнь провел,

      И как для закоснелых пьяниц – водка,

      В гармонии мне дорог произвол.

      Люблю я в мире скрип всемирных осей,

      Крик коршуна на сумрачном откосе,

      Дорог житейских рытвины и гать.

      На всем своя – для взора – позолота.

      Но мерзок сердцу облик идиота,

      И глупости я не могу понять!

      Я горько вас люблю, о бедные уроды,

      Слепорожденные, хромые, горбуны,

      Убогие рабы, не знавшие свободы,

      Ладьи, разбитые веселостью волны.

      И вы мне дороги, мучительные сны

      Жестокой матери, безжалостной Природы,

      Кривые кактусы, побеги белены,

      И змей и ящериц отверженные роды.

      Чума, проказа, тьма, убийство и беда,

      Гоморра и Содом, слепые города,

      Надежды хищные с раскрытыми губами, —

      О, есть же и для вас в молитве череда!

      Во имя Господа, блаженного всегда,

      Благословляю вас, да будет счастье с вами!

      Залетевшая в комнату бабочка бьется

      О прозрачные стекла воздушными крыльями.

      А за стеклами небо родное смеется,

      И его не достичь никакими усильями.

      Но смириться нельзя, и она не сдается,

      Из цветистой становится тусклая, бледная.

      Что же пленнице делать еще остается?

      Только биться и блекнуть! О, жалкая, бедная!

      В день октября, иначе листопада,

      Когда бесплодьем скована земля,

      Шла дева чрез пустынные поля.

      Неверная, она с душой номада

      Соединяла дивно – чуткий слух:

      В прекрасно – юном теле ветхий дух.

      Ей внятен был звук вымерших проклятий,

      Призывы