Как летней засухой сожженная земля

      Тоскует и горит, и жаждою томится,

      Как ждут ночной росы усталые поля, —

      Мой дух к неведомой поэзии стремится.

      Плывет, колышется туманов белый свиток,

      И чем-то мертвенным он застилает даль...

      Головки васильков и бледных маргариток

      Склонила до земли безмолвная печаль.

      Приди ко мне, о ночь, и мысли потуши!

      Мне надо сумрака, мне надо тихой ласки:

      Противен яркий свет очам больной души.

      Люблю я темные, таинственные сказки...

      Приди, приди, о ночь, и солнце потуши!

      Июльским вечером следил ли ты порою,

      Как мошек золотых веселые стада

      Блестят и кружатся над дремлющей рекою

      В тот тихий час, когда янтарною зарею

      Облито все – тростник и небо, и вода?..

      Так перед тем, чтоб навсегда

      Нам слиться с вечностью немою,

      Не оставляя за собою

      Ни памяти, ни звука, ни следа, —

      Мы все полны на миг любовью и весною;

      Потом, – не ведая, зачем, куда —

      Уносимся мгновенною толпою,

      Как мошек золотых веселые стада

      В июльских сумерках над дремлющей рекою…

      Покоя, забвенья!.. Уснуть, позабыть

      Тоску и желанья,

      Уснуть – и не видеть, не думать, не жить,

      Уйти от сознанья!

      Но тихо ползут бесконечной чредой

      Пустые мгновенья,

      И маятник мерно стучит надо мной...

      Ни сна, ни забвенья!..

      Порой, когда мне в грудь отчаянье теснится

      И я смотрю на мир с проклятием в устах, —

      В душе безумное веселье загорится,

      Как отблеск молнии в свинцовых облаках:

      Так звонкий ключ, из недр подземного гранита

      Внезапно вырвавшись, от счастия дрожит, —

      И сразу в этот миг неволя позабыта,

      И в буйной радости он блещет и гремит.

      Поэт, у ног твоих волнуется, как море,

      Голодная толпа и ропщет, и грозит;

      Стучится робко в дверь беспомощное горе,

      И призрак нищеты в лицо тебе глядит, —

      А ты... изнеженный, больной и пресыщенный,

      Ты заперся на ключ от воплей и скорбей;

      Не начиная жить, ты, жизнью устрашенный,

      Бежал, закрыв глаза от мира и людей.

      Над книгой ты скорбел, ты плакал над собою,

      И, презирая труд, о подвигах мечтал,

      И, в праздности гордясь печалью мировою,

      Стенаньям гибнущих бесчувственно внимал.

      Играл ты, как дитя, в искусство и науку.

      В уютной комнате ты для голодных пел

      Свою развратную бессмысленную скуку

      И хлеб чужой, как вор, всю жизнь беспечно ел.

      Об истине кричал, но в истину не верил,

      И,