Сердце печальное, робкое сердце людское,

      Надо так мало тебе, чтоб довериться счастью,

      Жаждешь забыть ты измены и горе былое, —

      Только б скорей полюбить и отдаться участью.

      Ты, как цветок отогретый, раскрыться готово,

      Инеем полный, он с первым лучом возродится,

      Иней прольется слезами, и будешь ты снова,

      Солнце приветствуя, сладкой надеждою биться.

      Ты, как звезда, что дрожит в золотом небосводе,

      Гаснешь, в сиянье бессмертной зари исчезая,

      С вечною жизнью сливаясь в бесстрастной природе,

      Ты на мгновенье трепещешь, любя и страдая.

      Холодно в мире тебе – в этой мертвой пустыне,

      Но побеждаешь ты, кроткое, смерть и мученья,

      И не изведал никто еще, сердце, доныне,

      Сколько в тебе бесконечной любви и прощенья!

      Ни злом, ни враждою кровавой

      Доныне затмить не могли

      Мы неба чертог величавый

      И прелесть цветущей земли.

      Нас прежнею лаской встречают

      Долины, цветы и ручьи,

      И звезды все так же сияют,

      О том же поют соловьи.

      Не ведает нашей кручины

      Могучий, таинственный лес,

      И нет ни единой морщины

      На ясной лазури небес.

      О дайте мне забыть туманы и метели

      В затишье и тепле на взморье голубом

      И в глубине долин, как в мирной колыбели,

      С улыбкой задремать невозмутимым сном,

      Чтоб там, на севере, под грохот снежной вьюги

      Я мог припоминать во мгле моих ночей

      Мой тихий уголок, мой сад на дальнем юге

      В сиянье золотом полуденных лучей,

      И дремлющий аул, где – тихо и безлюдно,

      Крутых, лесистых гор утесистый обрыв,

      И в зелени холмов, как в рамке изумрудной,

      Роскошной бирюзой сверкающий залив.

      На бледном золоте померкшего заката,

      Как древней надписи причудливый узор,

      Рисуется черта темно-лиловых гор.

      Таинственная даль глубоким сном объята;

      И все, что в небесах, и все, что на земле,

      Ни криком радости, ни ропотом страданья

      Нарушить не дерзнет, скрываяся во мгле,

      Благоговейного и робкого молчанья.

      Преобразился