Порой чета голубок над полями

      Меж черных туч мелькнет перед грозою,

      Во мгле сияя белыми крылами;

      Так в царстве вечной тьмы передо мною

      Сверкнули две обнявшиеся тени,

      Озарены печальной красотою.

      И в их чертах был прежний след мучений,

      И в их очах был прежний страх разлуки,

      И в грации медлительных движений,

      В том, как они друг другу жали руки,

      Лицом к лицу поникнув с грустью нежной,

      Былой любви высказывались муки.

      И волновалась грудь моя мятежно,

      И я спросил их, тронутый участьем,

      О чем они тоскуют безнадежно,

      И был ответ: «С жестоким самовластьем

      Любовь, одна любовь нас погубила,

      Не дав упиться мимолетным счастьем;

      Но смерть – ничто, ничто для нас – могила,

      И нам не жаль потерянного рая,

      И муки в рай любовь преобразила.

      Завидуют нам ангелы, взирая

      С лазури в темный ад на наши слезы,

      И плачут втайне, без любви скучая.

      О, пусть Творец нам шлет свои угрозы,

      Все эти муки – слаще поцелуя,

      Все угли ада искрятся, как розы!»

      «Ho где и как, – страдальцам говорю я, —

      Впервый меж вами пламень страстной жажды

      Преграды сверг, на цепи негодуя?»

      И был ответ: «Читали мы однажды

      Наедине о страсти Ланчелотта[2],

      Но о своей лишь страсти думал каждый.

      Я помню книгу, бархат переплета,

      Я даже помню, как в заре румяной

      Заглавных букв мерцала позолота.

      Открыты были окна, и туманный,

      Нагретый воздух в комнату струился;

      Ронял цветы жасмин благоуханный.

      И мы прочли, как Ланчелотт склонился

      И, поцелуем скрыв улыбку милой,

      Уста к устам, в руках ее забылся.

      Увы! нас это место погубило,

      И в этот день мы больше не читали,

      Но сколько счастья солнце озарило!..»

      И тень умолкла, полная печали.

      На что мне чудеса волшебной красоты,

      На что мне глетчеров безмолвная громада

      И в радужной пыли над пеной водопада

      Из тонких проволок сплетенные мосты,

      Туннели грозные, где в сумраке вагона

      Лазурной молнией врывается простор

      Сверкающих озер, —

      Обломков бирюзы, упавшей с небосклона

      В кольцо жемчужно-белых гор?

      На что мне цветники в задумчивых аллеях,

      На что мне полутьма таинственных дубров,

      И краски панорам блестящих городов,

      И тысячи картин в старинных галереях,

      На что мне океан и башня маяка,

      Как уголь черная, на пурпуре заката,

      И свежий запах волн, и песня рыбака,

      И вьющийся дымок далекого фрегата?

      На что мне вся земля и свет, и жизнь? На что

      Весь мир великий, мир ничтожный?

      Мне сердце говорит: «Не то, не то!»

      И