Ты читала ль преданья, как жгли христиан,

      Как за Бога они умирали

      И с восторгом молили, не чувствуя ран,

      Чтоб сильней палачи их терзали?

      Так за имя твое прикажи умереть, —

      И на смерть я пойду, дорогая:

      Буду громко «осанна!», как мученик, петь,

      Буду славить любовь, умирая.

      О дитя, живое сердце

      Ты за мячик приняла:

      Этим мячиком играешь,

      Беззаботно весела.

      Ты, резвясь, кидаешь сердце

      То к лазури, то во прах

      С тем же хохотом беспечным

      На пленительных устах.

      По дебрям усталый брожу я в тоске,

      Рыдает печальная осень;

      Но вот огонек засиял вдалеке

      Меж диких, нахмуренных сосен.

      За ним я с надеждой кидаюсь во мрак,

      И сил мне последних не жалко:

      Мне грезится комнатка, светлый очаг

      И милая Гретхен за прялкой;

      Мне грезится бабушка с книгой в руках

      И внуков румяные лица;

      Там утварь сияет в дубовых шкапах

      И суп ароматный дымится.

      Все дальше во мрак я бегу за мечтой;

      Откуда-то сыростью веет...

      Зачем колыхнулась земля под ногой,

      И в жилах вся кровь леденеет?

      Болото!.. Так вот, что готовил мне рок:

      Блуждая во мраке ненастья,

      Я принял болотный лесной огонек

      За пламень надежды и счастья!

      И тина влечет мое тело ко дну,

      Она задушить меня хочет.

      Я в смрадном болоте все глубже тону,

      И громко русалка хохочет...

      Не думала ли ты, что, бледный и безмолвный,

      Я вновь к тебе приду, как нищий, умолять,

      Тобой отвергнутый, тобою вечно полный,

      Чтоб ты позволила у ног твоих рыдать?

      Напрасная мечта! Слыхала ль ты порою,

      Что в милой праздности не все, как ты, живут,

      Что где-то есть борьба и мысль, и честный труд

      И что пред ними ты – ничто с твоей красою?

      Смотри, – меня зовет огромный светлый мир:

      Есть у меня бессмертная природа

      И молодость, и гордая свобода,

      И Рафаэль, и Данте, и Шекспир!

      И думать ты могла, что я томиться буду

      Или у ног твоих беспомощно рыдать?

      Нет, стыдно пред тобой мне слезы расточать, —

      Забудь меня скорей, как я тебя забуду!

      О, неразумное, прелестное дитя,

      Ты гнева моего, поверь, не заслужила, —

      Но если б ты могла понять, какая сила

      Была у ног твоих, когда со мной, шутя,

      Играла ты в любовь и все потом