Небо разорвало криком. В один миг солнце почернело. Лязг и вой моторов. И собаки. Будто все разом сорвались с цепи. Автоматная очередь. Непонятная грубая речь. И снова собаки. Скулят и воют, как раненые звери.

      Мама схватила Надю за руку и бросилась бежать. Благо, что огород был крайним около оврага.

      Ещё когда строили дом, молодая хозяйка всё ругалась:

      «И тут не как у людей – на отшибе. Вань, неужто ближе участка не было?»

      «Видать не было, – успокаивал Иван, – Валюша, вот избу справим, хозяйство заведём и позабудется тебе, что рядом овраг».

      Так и сложилось. И позабылось.

      А сейчас Валентина, держа за руку дочку, бежала вниз по этому самому оврагу, цепляясь за кусты и ветки, путаясь в траве. Надюша изо всей силы держала мамину руку, боясь не успеть. В другой так же крепко она сжимала огурец – последнее, что сорвала с грядки. И ей казалось, что она держится не только за маму, но и за огурец. Будто двумя руками держится. Словно она сильная.

      Рядом слышался лай собак. Валентине казалось, что гонятся они, преследуют. Сердце билось так сильно, что отдавалось в ушах и пульсировало в висках. Она на секунду остановилась. Оглянулась. Прислушалась. Тихо. Нет собак – страх вырвал их из последних воспоминаний о доме. Валя села на землю, облокотилась о ствол дерева, прижала Надюшу и, тяжело дыша, начала собирать мысли воедино. Что делать? Куда бежать?

      – Мама, смотри, – Надя повернула маленькими ладошками мамину голову в сторону деревни.

      Зарево ярко красное с оранжевым всполохами разрывало синеву. Там, где некоторое время назад было солнце, сейчас горело небо. Страшно горело, будто обжигало мир и все, что его окружало, огненными языками, пожирающими жизнь. Деревня. Это горела их родная деревня. Вся.

      – Мам, это огонь? – в глаза Нади читался ужас.

      Валентина прижала дочку к себе, чтобы она не могла ничего видеть. Закрыла её уши руками. Сама уткнулась лицом в ребёнка. Страх сковал все тело. Уже не было криков, лая собак, только слышался издалека треск горящих домов. Валентина не находила слов. Только слезы текли по щекам.

      – Мама, огонь да? Огонь? – не унималась Надя, теребя маму за плечи.

      – Это война, – тихо ответила мама, – война.

      – А Барсик? Мама, наш Барсик остался там. – Надя потянула маму за руку, – Мама, пошли. Его надо найти.

      Валентина крепко прижала дочь к себе. Барсик? Там остались мама и папа, там родители мужа, там сестра Маринка с детьми. Там…

      Там больше не было никого. Не осталось никого. Ни одной живой души. От этой мысли Валентину затошнило и помутнело в глазах.

      Как? Как такое может быть. Что за нелюди. Куда смотрит всевышний.

      – Мама, Барсик, – Надя не унималась.

      – Тихо, дочка, тихо. Мы пойдём, а Барсик нас догонит. Он же кот.

      Валентина поднялась на ноги и, взяв дочку за руку, стала пробираться вперёд. Она не знала, вперёд – это куда. Главное подальше от этого ужаса.

      – Стой, – сказала Надя, – огурец.

      Она выронила его, когда увидела огонь, и теперь вернулась, подобрала валявшийся на земле огурец и крепко сжала в руке. По-детски помахала в сторону черного дыма и сказала:

      – Прощай, дом, прощай, – и добавила, – Барсик, догоняй.