Прекрасны были женщина и год,

      А рухнули в разруху и разлуку.

      Похожая на августовский мёд,

      На яблоко, клонящееся в руку,

      Была она. И было ей дано

      Не делать ни движенья вполнакала:

      Шла – как летела, и пила вино,

      И плавала в грозу, и хохотала.

      В ней жара было больше, чем в огне!

      В ней каждый выдох рвался на свободу!

      Она и видом удалась вполне —

      В прекрасную славянскую породу.

      Мужскому взгляду было не уйти:

      Её задев, он плыл за нею, вторя

      Свеченью линий бёдер и груди;

      И меркло небо, и стихало море…

      Она – и это чувствовал любой, —

      Во всём держась своей манеры броской,

      Входила даже в воду, как в любовь, —

      С улыбкой и распущенной причёской.

      Уплыв, ложилась на́ спину она,

      В голубизне утрачивая тело,

      И пепельных волос её волна

      С морской волной сливалась и темнела.

      Купалась в тонком. А могла – и без,

      И шла из вод, самой себя не пряча.

      Славянка, Афродита, чудный бес!

      Но Бог – её ли, мой? – уже назначил

      Судьбу, где в небе тает самолёт,

      Где есть конверт с коротенькой запиской,

      Мол, миновало…

      Я в далёкий год

      Знал женщину. Тогда казалось – близко.

      Веря в то, что большое всегда отражается в малом

      И что путь муравья так же важен, как трассы галактик,

      Обманув тяготенье, вершим мы подкупольный слалом:

      Ты – блестяще-прекрасна, а я – серебрист и галантен!

      Там, внизу, всё не так – неотчётливо, зыбко и ложно,

      То ли да, то ли нет, то как хочешь, а то непременно…

      Наверху же, в юпитерах, кроме шарниров и лонжей,

      Есть всего лишь два тела над черной воронкой арены.

      А в начале – как Слово! – раскрутка до свиста и гула.

      Воздух бьётся в ушах – и вселяется Бог в акробата.

      Поворот – Атлантида… Ещё поворот – утонула…

      Ну работай, партнёрша, чтоб Ною достичь Арарата!

      Чтоб доплыл до америк сеньор Христофоро Коломбо!

      Пируэт… А за ним – взлёт разгибом над озером Чудским!

      И на спаренном сальто – в секунде от ядерной бомбы —

      Мы поверим друг в друга с особенной силой и чувством.

      И за восемь минут на мгновенья разбитой тревоги,

      Когда воздух горяч и упруго податлив, как клейстер,

      Так весь мир мы раскрутим, что взвизгнут железные блоки

      И под купол, бледнея, посмотрит бывалый шталмейстер!

      И очнувшись потом, после всех непадений и взлётов,

      В центре вроде б знакомой, в огнях и опилках, арены,

      Мы с тобою поймём, эти восемь минут отработав,

      Что софиты нам светят уже в параллельной Вселенной.

      И цветы, и поклон, и рука твоя, будто бы лебедь,

      Обольстительным жестом взлетает в сиянье усталом!

      Испытаньем своим нас трапеция заново лепит…

      Потому