И экзотические звери

      Вдруг мчат на нас во весь опор

      Сквозь плотно запертые двери

      И складки обветшалых штор.

      Вот южный город, солнца полный,

      Всегда беспечен, сыт и пьян.

      И бьют лазоревые волны

      В борта фрегата «Сан-Хуан».

      По трапам бегают матросы,

      Таская толстые тюки.

      Хозяин – жёлтый и раскосый —

      Следит за всем из-под руки.

      Что моряку – лишь ром да юбка!

      Иначе жизнь его пуста.

      – А ну, прижмись ко мне, голубка! —

      Иной бродяга даже трубки

      Не вынимает изо рта!

      В одной руке – хмельная кружка,

      И зуб акулы на груди,

      В другой – весёлая подружка,

      Таких в порту – хоть пруд пруди!

      Узлом завязана рубаха,

      В такт песне топает нога,

      Торчит за поясом наваха

      (Видать, моряк не знает страха!),

      А в ухе – жёлтая серьга.

      Здесь нет зимы. Здесь все богаты!

      А не богаты – не беда!

      Здесь потрясающи закаты!

      Здесь все твои мечты – крылаты,

      А твой покой хранит звезда!

      Вот папуасы в белых перьях

      Вокруг костра пустились в пляс…

      Вдруг кто-то громко хлопнул дверью —

      И иллюзорный мир погас.

      Опять война, разруха, голод,

      Лишений, бед роится сонм,

      И леденящий душу холод,

      И неуверенность во всём.

      Ожесточение без меры,

      В душе – мышиная возня,

      И надоевшие портьеры,

      И в них гуляющий сквозняк.

      И вьюга за окошком воет,

      По крыше ветками шурша…

      Эх, одеялом с головою

      Укрыться б, лечь и не дышать!

      Чтоб трубы больше не трубили —

      «Ура! Вперёд! На бой и труд!»

      Чтоб все вас начисто забыли —

      И кто, и где, и как зовут!

      Но вновь поэт читает строки,

      Сгущая сумрак голубой,

      И вновь бегут по телу токи —

      И отступает мир жестокий,

      И затихает в сердце боль.