От Фороса в Батилиман

      самый близкий путь – это водный.

      Ломонос – из породы лиан —

      земляничник оплёл мелкоплодный.

      И поплыл я, минуя залив,

      как фанатик подводного спорта,

      подогретой водички залив

      в «калипсо»[3] для тепла и комфорта.

      Описательный сбавлю запал,

      он в поэзии главный едва ли:

      бьются волны у ласпинских скал

      и несутся навстречу кефали.

      Подстрелил сразу парочку влёт

      и рулену, то бишь зеленуху,

      на охоте мне часто везёт,

      как друзья выражаются, – пруха!

      Да не пруха, а точный расчёт,

      глазомер и реакция зверя,

      и, ныряя в таинственный грот,

      в то, что вынырну, свято я верю.

      О, какой там горбыль в темноте

      и подвижки, как будто миражи,

      передать ощущения те

      не под силу поэзии даже.

      Я всплываю, в глазах как туман,

      тает он, словно призрак холодный:

      от Фороса в Батилиман

      самый близкий путь – это водный.

      Тарханкут ветряками махал нам не зря,

      и не зря мы махнули сюда через дали:

      цвет заливов его – цвет небес сентября,

      и кочуют по ним стаи жирной кефали.

      Тайной веет туннель сквозь угрюмый Атлеш.

      Коршун – точка в зените! – вдруг начал снижаться.

      У кургана античного срезана плешь —

      третий год археологи там копошатся.

      И уже «жигулёнок» стоит у воды,

      и уже нас качает бескрайнее лоно,

      и стараются волны смыть наши следы,

      то есть контуры ласт на песке раскалённом.

      Мы плывём над песчаной поляною, где

      вдруг калкан шевельнётся и станет незримым,

      и медузы парят в суперчистой воде

      парашютным десантом, теченьем сносимым…

      Золотых лобанов, что пасутся в камнях,

      мы застанем врасплох, да не сможем взять – каюсь! —

      и торпеды дельфинов проносятся – ах! —

      чуть мористее, фыркая и улыбаясь…

      На закате вернёмся с добычею мы.

      Как убоги, TV, твои шоу-экстримы!

      Звёзды – просто с кулак! – засияют из тьмы, —

      тарханкутские звёзды ни с чем несравнимы!

      Знаю: дома, зимою, хлебнувши винца,

      постараюсь в стихах описать это, либо

      будут снова мерещиться степь без конца

      и уютные бухты, пропахшие рыбой…

      Жизнь, как женщина, ох, вероломна

      и хитра, даже смерти сильней:

      если честно и если дословно —

      столько раз обманулся я в ней!

      Обещала т а к и е успехи,

      так манила призывно мальца;

      оглянусь на печальные вехи,

      нет, по-моему, вехам конца.

      Дел несделанных – поезд с прицепом,

      лжеидей