Кружатся опилки,

      груши и лимоны.

      Прямо

      на затылки

      падают балконы!

      Мимо этой сутолоки,

      ветра, листопада

      мчатся на полуторке

      вёдра и лопаты.

      Над головоломной

      ка —

      та —

      строфой

      мы летим в Коломну

      убирать картофель.

      Замотаем платьица,

      брючины засучим.

      Всадим заступ в задницы

      пахотам и кручам!

      Летят носы клубникой,

      подолы и трико.

      А в центре столб клубится —

      ого-го!

      Смеху сколько —

      скользко!

      Девчонки и мальчишки

      слетают в снег, визжа,

      как с колеса точильщика

      иль с веловиража.

      Не так ли жизнь заносит

      товарищей иных,

      им задницы занозит

      и скидывает их?

      Как мне нужна в поэзии

      святая простота,

      но мчит меня по лезвию

      куда-то не туда.

      Обледенели доски.

      Лечу под хохот толп,

      а в центре, как Твардовский,

      стоит дубовый столб.

      Слетаю метеором

      под хохот и галдёж…

      Умора!

      Ой, умрёшь.

      Меня пугают формализмом.

      Как вы от жизни далеки,

      пропахнувшие формалином

      и фимиамом знатоки!

      В вас, может, есть и целина,

      но нет жемчужного зерна.

      Искусство мертвенно без искры,

      не столько Божьей, как людской,

      чтоб слушали бульдозеристы

      непроходимою тайгой.

      Им приходилось зло и солоно,

      но чтоб стояли, как сейчас,

      они – небритые, как солнце,

      и точно сосны – шелушась.

      И чтобы девочка-чувашка,

      смахнувши синюю слезу,

      смахнувши – чисто и чумазо,

      смахнувши – точно стрекозу,

      в ладони хлопала раскатисто…

      Мне ради этого легки

      любых ругателей рогатины

      и яростные ярлыки.

      Стучат каблучонки

      как будто копытца

      девчонка к колонке

      сбегает напиться

      и талия блещет

      увёртливей змейки

      и юбочка плещет

      как брызги из лейки

      хохочет девчонка

      и голову мочит

      журчащая чёлка

      с водою лопочет

      две чудных речонки

      к кому кто приник?

      и кто тут

      девчонка?

      и кто тут родник?

      Не надо околичностей,

      не надо чушь молоть.

      Мы – дети культа личности,

      мы кровь его