Надо что-то делать, разморозить тебя,

      разбить это зеркало, вернуть тебя в твой мир,

      твою страну, страну естественности, чувства —

      где ольха, теплоходы, где доброе зеркало

      Онежского озера…

      Помнишь?

      Задумавшись, я машинально глотаю

      бутерброд с кетовой икрой.

      Но почему висящий напротив, как окорок,

      периферийный классик с ужасом смотрит

      на мой желудок? Боже, ведь я-то невидим,

      а бутерброд реален! Он передвигается

      по мне, как красный джемпер в лифте.

      Классик что-то шепчет соседу.

      Слух моментально пронизывает головы,

      как бусы на нитке.

      Красные змеи языков ввинчиваются в уши

      соседей. Все глядят на бутерброд.

      «А нас килькой кормят!» – вопит классик.

      Надо спрятаться! Ведь если они обнаружат

      меня, кто же выручит тебя, кто же

      разобьёт зеркало?!

      Я выпрыгиваю из-за стола и ложусь

      на красную дорожку пола. Рядом со мной,

      за стулом, стоит пара туфелек. Они, видимо,

      жмут кому-то. Левая припала к правой.

      (Как всё напоминает что-то!)

      Тебя просят спеть…

      Начинаются танцы. Первая пара с хрустом

      проносится по мне. Подошвы! Подошвы!

      Почему все ботинки с подковами?

      Рядом кто-то с хрустом давит по туфелькам.

      Чьи-то каблучки, подобно швейной

      машинке, прошивают мне кожу на лице.

      Только бы не в глаза!..

      Я вспоминаю всё. Я начинаю понимать всё.

      Роботы! Роботы! Роботы!

      Как ты, милая, снишься!

      «Так как же зовут новорожденную?» —

      надрывается тамада.

      «Зоя! – ору я. – Зоя!»

      А может, её называют Оза?