Платонов, очевидно, не хотел повторения истории с публикацией рассказа «Приключение». См. п. 133.

«Новый мир» отказался от публикации представленных рассказов, рукописи были возвращены Платонову.

Пильняк Борис Андреевич (1894–1937) – прозаик. В июле 1928 г. Пильняк находился на Кавказе. В сентябре-октябре 1928 г. Платонов жил в доме у Пильняка, где были написаны пьеса «Дураки на периферии» и новая редакция рассказа «Че-Че-О» (см.: Пильняк Б. Письма: в 2 т. Т. 2. М., 2010. С. 355–356). В № 12 «Нового мира» за 1928 г. был опубликован рассказ «Че-Че-О», очевидно, благодаря настойчивости Б. Пильняка, постоянного автора журнала, выступившего соавтором рассказа Платонова (автограф рассказа выполнен Платоновым, Пильняк взял на себя редакторскую работу).

См. п. 135.

Второе возвращение Горького в СССР (30 мая 1929 г.) было предельно насыщено самыми разными мероприятиями, встречами и выступлениями писателя, которые широко освещались на страницах центральных газет. В «Летописи жизни и творчества А. М. Горького» встреча с Платоновым в июне не отмечена.

Речь идет о романе «Чевенгур». К этому времени в «Красной нови» и «Новом мире» были напечатаны отдельные фрагменты романа. Летом обычно формировались планы издательств на будущий год; для того чтобы попасть в план, необходимо было заручиться положительными отзывами-рекомендациями.

Издательство «Федерация» создано в 1928 г. на базе нескольких кооперативных издательств; орган Федерации объединений советских писателей (ФОСП). Первая, дореволюционная, часть романа («Происхождение мастера») даст название сборнику избранной прозы, который выйдет в издательстве «Федерация» в январе 1930 г. (см.: Книжная летопись. 1930. № 4. Январь. № 1642). Не исключено, что сборник вышел вместо планируемого Платоновым к изданию романа (планы издательства на 1930 г. не выявлены). Очевидно, при поддержке Г. З. Литвина-Молотова в конце 1929 г. издательством «Молодая гвардия» был подготовлен типографский набор романа «Чевенгур» и даже проведена большая редакторская работа (многие фрагменты сокращены или исправлены), однако роман так и не был опубликован. На одном из двух экземпляров переплетенных в книгу гранок «Чевенгура» Платонов проставил: «Тираж 1 экземпляр» (ИМЛИ, ф. 629, оп. 1, ед. хр. 17).

См. донесение в ОГПУ от 13 января 1932 г.: «Был роман в читке МТП, за напечатание романа выступили коммунисты – ПАРФЕНОВ, КУДАШЕВ и еще кто-то, кажется, даже Артем ВЕСЕЛЫЙ […] Роман, надо прямо признать, отклонен беспартийными, фракция не сумела себя показать, фракция оказалась постыдно слабой для такой простой вещи, как доказать автору, что он контрреволюционен от начала до конца. Роман «ЧИВИНГУР» [sic] настолько характерен, что его надлежало бы напечатать на ротаторе в 100 экземплярах и дать почитать нашим вождям – может быть, вплоть до т. Сталина и других. Это вещь редчайше острая и редчайше вредная. И мне почему-то кажется, что эта вещь еще может наделать скандалов. Лучше было бы купить эту вещь у автора и законсервировать ее лет на десять. ПЛАТОНОВ, повторяю, неисправимо консервативен и человек чужой» (Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 851–852).

17 июня Горький едет в Ленинград, затем на Соловки; 20 августа вновь уезжает в поездку по стране (Нижний Новгород – Самара – Саратов – Астрахань – Сталинград – Владикавказ – Грузия) и возвращается в Москву 11 сентября (Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Вып. 3. 1917–1929. С. 722–748).

Горький читал роман после возвращения из путешествия по стране. В ответном письме от 18 сентября он писал: // «Человек вы – талантливый, это бесспорно, бесспорно и то, что вы обладаете очень своеобразным языком. Роман ваш – чрезвычайно интересен, технический его недостаток – чрезмерная растянутость, обилие «разговора» и затушеванность, стертость «действия». Это особенно замечаешь со второй половины романа. // Но, при неоспоримых достоинствах работы вашей, я не думаю, что ее напечатают, издадут. Этому помешает анархическое ваше умонастроение, видимо свойственное природе вашего «духа». Хотели вы этого или нет, – но вы придали освещению действительности характер лирико-сатирический, это, разумеется, неприемлемо для нашей цензуры. При всей нежности вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, являются перед читателями не столько революционерами, как «чудаками» и «полоумными». Не утверждаю, что это сделано сознательно, однако это сделано, таково впечатление читателя, т. е. – мое. Возможно, что я ошибаюсь. // Добавлю: среди современных редакторов я не вижу никого, кто мог бы оценить ваш роман по его достоинствам. Это мог бы сделать А. К. Воронский, но, как вы знаете, он «не у дел». // Это всё, что я могу сказать вам, и сожалею, что не могу сказать ничего иного. […] Куда направить рукопись?» (ЛН, 1963. С. 313).