В предзимье падал свет белесоватый.

      Холодное туманное светило

      Разбрасывало клочья серой ваты

      И по счетам оставшимся платило.

      Срывалось в танец каждое движенье

      Над пустырем, что выглядел безлюдно,

      Когда в глубины мира погруженье

      Затеял лик унылого полудня.

      И руки застывали в ожиданье,

      И ветви замирали сиротливо,

      Улавливая зимнее дыханье

      В потоке дней осеннего отлива.

      Закат занимался астральными играми

      И ширил расщелину между мирами

      То грунт насыщая застывшими искрами,

      То плавь заливая в оконные рамы.

      Хоть времени было отпущено мало,

      Он спешку оставил, он знал, что успеет

      Пред тем, как покинет пустынную залу

      Увидеть, как щель серебра розовеет.

      Я только шагнул, но ушел лишь в полшага

      В тягучую зыбь колдовского вечерья,

      Где Некто с лицом умудренного мага

      Чеканил ряды золотого сеченья.

      И было поведано много чудесного

      О том, что мы – боги, прекрасны и юны,

      Что в каждом читаются знаки нездешние,

      Покуда пылают пурпурные руны.

      Жанра летнего кризис,

      Дни в кристалликах соли.

      Надо что-то приблизить

      И вглядеться до боли.

      Словно в маленькой призме

      Цепко схваченный лучик

      Вспыхнет радужкой жизни

      Света веер колючий.

      С губ спорхнувшее слово —

      Унесенная тайна…

      Все на свете не ново,

      Даже если случайно.

      Без созвучия сердца —

      Просто плоский рисунок,

      Но откроется дверца —

      И пасует рассудок!

      Словно это не осень,

      И не музыка даже —

      Что-то терпкое очень

      В ветра долгом пассаже,

      Словно это не роща —

      Странных ряженых бегство,

      Где события проще,

      Но за ширмою действо.

      Значит явь разменяли?

      Мне ль об этом не ведать!

      Значит дали устали

      Пряным бархатом веять.

      Он был так солнечно-красив,

      Так ослепительно отточен,

      Так филигранно чист и точен

      Был смелых черт его курсив.

      В нем жил безмолвия мотив,

      Он мыслил, чувствовал, пророчил —

      Как пробужденье непорочен,

      Как забытье несуетлив.

      Зачем Господь его соткал

      Всего лишь днем, забытым где-то,

      Не ставшим чьей-нибудь судьбой

      И если не венцом цветка,

      Он мог бы стать строфой сонета,

      Чтоб быть прочитанным