И с чего грустить в самом деле,

      что опять где-то там разор —

      профиль гор из окна отеля,

      не кавказских, но все же гор.

      Будто Лермонтова страницы

      расплескали былой ампир,

      нам отмерены не границы

      кем-то вбитые – целый мир,

      где скитаться уже привычно,

      коли гонит своя страна.

      Что ж… пускай языки различны,

      но природа везде одна

      и тогда была и поныне.

      Нам, как Лермонтову, близки

      реки, степи, моря, пустыни —

      средство верное от тоски.

      Только горы – пейзаж особый:

      ближе к небу ль, яснее взгляд…

      Как смывает с души хворобы

      дальней родины. Встали в ряд

      озабоченными хребтами,

      где подспудный процесс таим

      созиданья, хоть пусто в храме —

      сохранится ли третий Рим…

      Перепетая, вроде, тема —

      те же варвары изнутри,

      пролетит, усмехаясь, Демон

      над потугами индустрий.

      Вновь от бога – одни обноски:

      в древних складках гранитных риз,

      как игрушечные, полоски —

      слалом катится к черту вниз;

      озадачивая крутины

      (камнепаду подставить лбы?..),

      словно вызов, торчат трамплины,

      выворачивая горбы.

      Падший ангел, какое дело,

      что проявится под крылом…

      Та же рукопись пожелтела

      в детском споре добра со злом,

      спать поэту – не катит даром

      легкий профиль в углу листа.

      Промелькнет, словно лик Тамары,

      ускользающая красота

      и утонет в нездешних весях,

      не востребована никем,

      раскидав отголоски песен

      с несостарившихся поэм.

      Но и в этом несбереженном

      мире вдруг будто вздрогнет хор —

      девы, что так не вышли в жены,

      позовут из-за кромки гор.