Золотистого меда струя из бутылки текла

      Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:

      – Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,

      Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.

      Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни

      Сторожа и собаки, – идешь, никого не заметишь.

      Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:

      Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь.

      После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,

      Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.

      Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,

      Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

      Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,

      Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке,

      В каменистой Тавриде наука Эллады – и вот

      Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

      Ну а в комнате белой, – как прялка, стоит тишина.

      Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.

      Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена —

      Не Елена – другая – как долго она вышивала?

      Золотое руно, где же ты, золотое руно?

      Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,

      И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,

      Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

      Еще далёко асфоделей

      Прозрачно-серая весна,

      Пока еще на самом деле

      Шуршит песок, кипит волна.

      Но здесь душа моя вступает,

      Как Персефона, в легкий круг;

      И в царстве мертвых не бывает

      Прелестных, загорелых рук.

      Зачем же лодке доверяем

      Мы тяжесть урны гробовой

      И праздник черных роз свершаем

      Над аметистовой водой?

      Туда душа моя стремится,

      За мыс туманный Меганом,

      И черный парус возвратится

      Оттуда после похорон!

      Как быстро тучи пробегают

      Неосвещенною грядой,

      И хлопья черных роз летают

      Под этой ветряной луной.

      И, птица смерти и рыданья,

      Влачится траурной каймой

      Огромный флаг воспоминанья

      За кипарисною кормой.

      И раскрывается с шуршаньем

      Печальный веер прошлых лет —

      Туда, где с темным содроганьем

      В песок зарылся амулет;

      Туда душа моя стремится,

      За мыс туманный Меганом,

      И черный парус возвратится

      Оттуда после похорон!

      Собирались эллины войною

      На прелестный остров Саламин —

      Он, отторгнут вражеской рукою,

      Виден был из гавани Афин.

      А теперь друзья-островитяне

      Снаряжают наши корабли —

      Не любили раньше англичане

      Европейской сладостной земли.

      О Европа, новая Эллада,

      Охраняй Акрополь и Пирей!

      Нам подарков с острова не надо