И солнц и Лун прошло так много,

      Печальный царь, томяся, ждет,

      Он жадно смотрит на дорогу,

      Склонясь у каменных ворот.

      Однажды солнце догорало

      И тихо теплились лучи,

      Как песни вышнего хорала,

      Как рати ангельской мечи.

      Гонец примчался запыленный,

      За ним сейчас еще другой,

      И царь, горящий и влюбленный,

      С надеждой смотрит пред собой.

      Как звуки райского напева,

      Он ловит быстрые слова:

      «Она живет, святая дева…

      О ней уже гремит молва…

      Она пришла к твоим владеньям,

      Она теперь у этих стен,

      Ее народ встречает пеньем

      И преклонением колен».

      И царь навстречу деве мчится,

      Охвачен страстною мечтой,

      Но вьется траурная птица

      Над венценосной головой.

      Он видит деву, блеск огнистый

      В его очах пред ней потух,

      Пред ней, такой невинной, чистой,

      Стыдливо-трепетной, как дух.

      Лазурных глаз не потупляя,

      Она идет, сомкнув уста,

      Как дева пламенного рая,

      Как солнца юная мечта.

      Одежды легкие, простые

      Покрыли матовость плечей,

      И нежит кудри золотые

      Венок из солнечных лучей.

      Она идет стопой воздушной,

      Глаза безмерно глубоки,

      Она вплетает простодушно

      В венок степные васильки.

      Она не внемлет гласу бури,

      Она покинула дворцы,

      Пред ней рассыпались в лазури

      Степных закатов багрецы.

      Ее душа мечтой согрета,

      Лазурность