По дороге их владений

      Раздается звук трубы,

      Голос царских наслаждений,

      Голос славы и борьбы.

      Их мечи из лучшей стали,

      Их щиты как серебро,

      И у каждого в забрале

      Лебединое перо.

      Все, надеждою крылаты,

      Покидают отчий дом,

      Провожает их горбатый

      Старый, верный мажордом.

      Верны сладостной приманке,

      Они едут на закат,

      И, смущаясь, поселянки

      Долго им вослед глядят.

      Видя только панцирь белый,

      Звонкий, словно лепет струй,

      И рукою загорелой

      Посылают поцелуй.

      По обрывам пройдет только смелый…

      Они встретили Деву Земли,

      Но она их любить не хотела,

      Хоть и были они короли.

      Хоть безумно они умоляли,

      Но она их любить не могла,

      Голубеющим счастьем печали

      Молодых королей прокляла.

      И больные, плакучие ивы

      Их окутали тенью своей,

      В той стране, безнадежно-счастливой,

      Без восторгов, и снов, и лучей.

      И венки им сплетали русалки

      Из фиалок и лилий морских,

      И, смеясь, надевали фиалки

      На склоненные головы их.

      Ни один не вернулся из битвы…

      Развалился прадедовский дом,

      Где так часто святые молитвы

      Повторял их горбун мажордом.

      Краски алого заката

      Гасли в сумрачном лесу,

      Где измученный горбатый

      За слезой ронял слезу.

      Над покинутым колодцем

      Он шептал свои слова,

      И бесстыдно над уродцем

      Насмехалася сова:

      «Горе! Умерли русалки,

      Удалились короли,

      Я, беспомощный и жалкий,

      Стал властителем земли.

      Прежде я беспечно прыгал,

      Царский я любил чертог,

      А теперь сосновых игол

      На меня надет венок.

      А теперь в моем чертоге

      Так пустынно ввечеру;

      Страшно в мире… страшно, боги.

      Помогите… я умру…»

      Над покинутым колодцем

      Он шептал свои слова,

      И бесстыдно над уродцем

      Насмехалася сова.

      Когда из темной бездны жизни

      Мой гордый дух летел, прозрев,

      Звучал на похоронной тризне

      Печально-сладостный напев.

      И в звуках этого напева,

      На мраморный склоняясь гроб,

      Лобзали горестные девы

      Мои