Навстречу птицам —

      осенью на север

      я снова следую природе вопреки.

      Опять не спится.

      Чаем сон рассеяв,

      твердят соседи мне, что люди – дураки.

      К чему я еду,

      снова возвращаясь,

      чего не видела? Мой дом уже не тот…

      Истлевшим пледом

      да остывшим чаем

      меня обыденность заплесневело ждет.

      Как странно: память

      душу мне не греет,

      и от грядущего я радости не жду,

      но это ранит

      осенью острее,

      как будто времени печальней нет в году.

      И небо низкой

      облачностью хмуро

      глядит слезливо поезду вослед.

      Перрон так близко,

      я и вправду дура,

      и лишь наивные считают, что поэт.

      Вновь улетело лето, птичьи стаи

      готовятся растаять в небесах,

      листва желтеет, выжжена местами,

      и всех стихов уже не написать…

      Сады расшиты бисером черемух:

      что было белым, кажется черней.

      Немного грустно выходить из дома,

      немного пусто в доме и во сне,

      немного странно жить в начале века,

      в котором предречен конец времен,

      немного больно с сердцем человека

      тому, кто был Любовью ослеплен,

      немного страшно без любви остаться,

      грешно немного оставаться с ней,

      смешно немного выглядеть паяцем,

      немного пошло злиться и краснеть

      от горьких слов одной из тех немногих,

      в которую немного был влюблен…

      Немного поздно вспоминать о Боге,

      когда ты сам – давно опавший клен.

      Я Уроборос, я голый Феникс, я обгоревший

      бескрылый птах, бог-богоборец, vagina-penis,

      орел и решка…

      В чужих устах я так устал от пустых проклятий в

      набитых мною несытых ртах, что на глиста стал

      похож я статью, и харкать гноем на тень Христа в

      тени креста я устал не меньше, но что поделаешь —

      смерти нет, есть только дети мужчин и женщин, да

      семь наделов чужих планет, да звон монет – чешуей

      по коже, да поминальный протяжный звон… Да,

      смерти нет. Но ведь жизни – тоже. Так что же с нами?

      Неужто сон?

      Я