…А за окном – березово. Шпалы – чересполосицей.

      Небо играет красками щедро и нараспев.

      Сумерки гонят с пастбища рыжее стадо осени.

      Даль убегает в прошлое, выдохнуть не успев.

      Только прикосновение, только намек – не более…

      Тянется-канителится времени волокно,

      зыбится послесловием чеховской меланхолии…

      Желтый зрачок прожектора высветил полотно.

      Беглый этюд – плацкартное: рыжий трехлетка с яблоком.

      Ложка по подстаканнику бряцает бубенцом.

      На незнакомой станции суетно, как на ярмарке.

      Пахнет капустой квашеной, бочечным огурцом.

      Можно дышать, как дышится… или парить, как движется.

      Можно сказать, как выдохнуть – шелестом-ветерком.

      Только вот слово «Родина», в общем-то, слишком книжное…

      лучше бы – полушепотом, тающим сквозняком.

      Бродят слова ненужные (вроде письма с оказией) —

      то ли уже на подступе, то ли еще в пути…

      – Вяленым рыбным Севером, спелой арбузной Азией,

      мокрым хохлатым Питером

      встреть меня, приюти…

      и посмотри доверчиво… и обними по-дружески…

      пусть себе паутинится медленной речи вязь.

      Будь ты слегка подвыпившей, луковой и простуженной…

      Знаешь, и пуповинная недолговечна связь.

      Вижу – на шею времени кольца легли годичные.

      Вижу, как из дорожного старого рюкзака

      волком глядит предательство паспорта заграничного

      с ужасом обреченности вечного чужака.