Ну, и мою бы дочь увлек, конечно,

      Такой рассказ. Брабанцио почтенный,

      Что кончено, того не воротить,

      И следует вам с этим примириться.

      Вы знаете, что люди чаще бьются

      Хоть сломанным оружьем, но оружьем,

      Чем голыми руками.

      Я прошу,

      Послушайте еще ее признанье,

      И если здесь сознается она

      В участии своем хоть вполовину –

      Пусть смерть падет на голову мою,

      Когда его смущу я укоризной.

      Поди сюда, любезное дитя!

      Ты знаешь ли, кому из здесь сидящих

      Почтеннейших синьоров ты должна

      Оказывать всех больше послушанья?

      Я знаю то, отец мой благородный,

      Что надвое распался здесь мой долг:

      Вам жизнию и воспитаньем я

      Обязана; и жизнь, и воспитанье

      Сказали мне, что вас должна я чтить:

      Вы мой глава, я ваша дочь, родитель,

      Но вот мой муж. Позвольте же и мне

      Быть столько же покорной мавру, сколько

      И мать моя, с своим отцом расставшись

      И выбрав вас, была покорна вам.

      Ну, Бог с тобой! Я кончил, ваша светлость.

      Угодно вам – мы перейдем к делам

      Республики. О, лучше б я хотел

      Приемыша иметь, чем дочь родную!

      Мавр, подойди и выслушай меня.

      От всей души даю тебе я то,

      Что у тебя от всей души бы вырвал,

      Когда б ты им уже не завладел.

      (Дездемоне.)

      Ну, милое сокровище, душевно

      Я радуюсь, что дочери другой

      Нет у меня, а то б я стал тираном

      Из-за побега твоего и в цепи

      Ее сковал. Я кончил, ваша светлость.

      Позвольте же, как будто вместо вас,

      Мне высказать теперь такое мненье,

      Которое могло б влюбленным этим

      Ступенями служить для достиженья

      Приязни вашей.

      Когда уж нет спасенья, грусть должна

      Окончиться с сознанием несчастья

      И гибели последней из надежд.

      Оплакивать исчезнувшее