В ушах его «дана», «взяла»

      Так и звучали. Он взбесился —

      И проиграл свой старый дом

      И все, что в нем или при нем.

      Он проиграл коляску, дрожки,

      Трех лошадей, два хомута,

      Всю мебель, женины сережки,

      Короче – все, все дочиста.

      Отчаянья и злости полный,

      Сидел он бледный и безмолвный.

      Уж было за полночь. Треща,

      Одна погасла уж свеча.

      Свет утра синевато-бледный

      Вдоль по туманным небесам

      Скользил. Уж многим игрокам

      Сон прогулять казалось вредно,

      Как вдруг, очнувшись, казначей

      Вниманья просит у гостей.

      И просит важно позволенья

      Лишь талью прометнуть одну,

      Но с тем, чтоб отыграть именье

      Иль «проиграть уж и жену».

      О страх! о ужас! о злодейство!

      И как доныне казначейство

      Еще терпеть его могло!

      Всех будто варом обожгло.

      Улан один прехладнокровно

      К нему подходит. «Очень рад, —

      Он говорит, – пускай шумят,

      Мы дело кончим полюбовно,

      Но только, чур, не плутовать —

      Иначе вам несдобровать!»

      Теперь кружок понтеров праздных

      Вообразить прошу я вас,

      Цвета их лиц разнообразных,

      Блистанье их очков и глаз,

      Потом усастого героя,

      Который понтирует стоя;

      Против него меж двух свечей

      Огромный лоб, седых кудрей

      Покрытый редкими клочками,

      Улыбкой вытянутый рот

      И две руки с колодой – вот

      И вся картина перед вами,

      Когда прибавим вдалеке

      Жену на креслах в уголке.

      Что в ней тогда происходило —

      Я не берусь вам объяснить:

      Ее лицо изобразило

      Так много мук, что, может быть,

      Когда бы вы их разгадали,

      Вы поневоле б зарыдали.

      Но пусть участия слеза

      Не отуманит вам глаза:

      Смешно участье в человеке,

      Который жил и знает свет.

      Рассказы вымышленных бед

      В чувствительном прошедшем веке

      Не мало проливали слез…

      Кто ж в этом выиграл – вопрос?

      Недолго