Высокий дом, широкий двор

      Седой Гудал себе построил…

      Трудов и слез он много стоил

      Рабам послушным с давних пор.

      С утра на скат соседних гор

      От стен его ложатся тени.

      В скале нарублены ступени;

      Они от башни угловой

      Ведут к реке, по ним мелькая,

      Покрыта белою чадрой[1],

      Княжна Тамара молодая

      К Арагве ходит за водой.

      Всегда безмолвно на долины

      Глядел с утеса мрачный дом;

      Но пир большой сегодня в нем —

      Звучит зурна[2], и льются вины —

      Гудал сосватал дочь свою,

      На пир он созвал всю семью.

      На кровле, устланной коврами,

      Сидит невеста меж подруг:

      Средь игр и песен их досуг

      Проходит. Дальними горами

      Уж спрятан солнца полукруг;

      В ладони мерно ударяя,

      Они поют – и бубен свой

      Берет невеста молодая.

      И вот она, одной рукой

      Кружа его над головой,

      То вдруг помчится легче птицы,

      То остановится, глядит —

      И влажный взор ее блестит

      Из-под завистливой ресницы;

      То черной бровью поведет,

      То вдруг наклонится немножко,

      И по ковру скользит, плывет

      Ее божественная ножка;

      И улыбается она,

      Веселья детского полна.

      Но луч луны, по влаге зыбкой

      Слегка играющий порой,

      Едва ль сравнится с той улыбкой,

      Как жизнь, как молодость, живой.

      Клянусь полночною звездой,

      Лучом заката и востока,

      Властитель Персии златой

      И ни единый царь земной

      Не целовал такого ока;

      Гарема брызжущий фонтан

      Ни разу жаркою порою

      Своей жемчужною росою

      Не омывал подобный стан!

      Еще ничья рука земная,

      По милому челу блуждая,

      Таких волос не расплела;

      С тех пор как мир лишился рая,

      Клянусь, красавица такая

      Под солнцем юга не цвела.

      В последний раз она плясала.

      Увы! заутра ожидала

      Ее, наследницу Гудала,

      Свободы резвую дитя,

      Судьба печальная рабыни,

      Отчизна, чуждая поныне,

      И незнакомая семья.

      И часто тайное сомненье

      Темнило светлые черты;

      И были все ее движенья

      Так стройны, полны выраженья,

      Так полны милой простоты,

      Что если б Демон, пролетая,

      В то время на нее взглянул,

      То, прежних братий вспоминая,

      Он отвернулся б – и вздохнул…

      И Демон видел… На мгновенье

      Неизъяснимое волненье

      В себе почувствовал он вдруг.

      Немой души его пустыню

      Наполнил благодатный звук —

      И вновь постигнул он святыню

      Любви, добра и красоты!..

      И