Я сердцем таю,

      забыв весь мир порой,

      воображаю

      вас, Донна, пред собой.

      Стихи слагаю

      я только вам одной,

      изнемогаю,

      томим своей мечтой.

      Как от любви бежать?

      Где б ни укрылся, глядь,

      любовь уже опять

      мной овладеть готова.

      Отверженный сурово,

      вновь стану воспевать

      ваш нрав, красу и стать.

      Я почитаю

      любви завет святой,

      не уступаю

      я прихоти пустой,

      о вас мечтаю,

      не нужно мне другой.

      И счастье знаю,

      и одержим тоской.

      О Донна, вам под стать

      на свете не сыскать!

      Так мог ли вам давать

      я клятвы суеслова!

      Нет, не забыть былого,

      и невозможно снять

      с себя любви печать.

      Зачем другого

      искать в чужих краях?

      Блеск жемчуговый

      в смеющихся устах,

      груди шелковой

      мерцанье при свечах —

      все это снова

      предстанет в светлых снах.

      (Коль так я б верен был

      Царю небесных сил,

      меня б он в рай пустил…)

      Всех донн других объятья

      за ваш поклон отдать я

      немедля бы решил —

      так ласков он и мил.

      Дня прожитого

      не помню, чтоб во прах

      не падал снова

      пред вами я в мечтах.

      Одно бы слово,

      чтоб я по вас не чах!

      Огня б живого,

      любви у вас в очах!

      Ужель за весь свой пыл

      ее не заслужил?

      А иначе бы жил —

      немало, как собратья,

      даров бы мог собрать я.

      О них я не тужил:

      ваш дар меня манил.

      чтобы страдать я

      не стал еще сильней,

      чтоб мог стяжать я

      награду стольких дней,

      к вам шлю заклятье —

      мольбу любви моей.

      Пусть без изъятья

      вы