Не белый цвет и черный цвет

      Зимы сухой и спелой —

      Тот день апрельский был одет

      Одной лишь краской – серой.

      Она ложилась на снега,

      На березняк сторукий,

      На серой морде битюга

      Лежала серой скукой.

      Лишь черный тополь был один —

      Весенний, черный, влажный.

      И черный ворон, нелюдим,

      Сидел на ветке, важный.

      Стекали ветки как струи,

      К стволу сбегали сучья,

      Как будто черные ручьи,

      Рожденные под тучей.

      Подобен тополь был к тому ж

      И молнии застывшей,

      От серых туч до серых луж

      Весь город пригвоздившей.

      Им оттенялась белизна

      На этом сером фоне.

      И вдруг, почуяв, что весна,

      Тревожно ржали кони.

      И было все на волоске,

      И думало, и ждало,

      И, словно жилка на виске,

      Чуть слышно трепетало —

      И талый снег, и серый цвет,

      И той весны начало.

      Слепые в крематории

      Играют каждый день.

      Конец любой истории

      И завершенье дел

      Проходит перед ними,

      Незрячими, больными.

      А музыка? А музыка —

      Она слепей слепых.

      Иначе различала бы,

      Кому направить жалобы,

      Иначе бы не трогала

      Случайных и любых,

      Иначе бы не трогала

      Тех, кто толкутся около…

      Но музыка не знает

      Заказанных путей.

      И сердце распирает

      В нем скрытый Прометей.

      И воют сталактиты

      В органовой пещере.

      С главою непокрытой

      Стоят сыны и дщери,

      Без всякой аллегории

      Почуяв смерти тень.

      …Слепые в крематории

      Играют каждый день.

      Презренье к себе и презренье к тебе

      За то, что так поздно явилось прозренье!

      За грехопаденье – презренье судьбе,

      Презренье душе за елей примиренья.

      Презренье руке за пожатье врагам,

      Презренье устам за оковы молчанья,

      Презренье согнувшим колени ногам,

      И горлу, где не прекратилось дыханье,

      И шее, согбенной, как выя коня,

      Ушам, постепенно лишившимся слуха, —

      Презренье всему, что творило меня

      Из плоти трусливой и рабского духа.

      Вот поле, поле, поле.

      А что растет на поле?

      Одна трава, не боле,

      Одна трава, не боле.

      А что свистит над полем?

      Свистят над полем пули —

      Железные грады.

      А кто идет по полю?

      Военные отряды,

      Военные отряды.

      Идут