О вольноотпущенница, если вспомнится,

      О, если забудется, пленница лет.

      По мнению многих, душа и паломница,

      По-моему, – тень без особых примет.

      О, – в камне стиха, даже если ты канула,

      Утопленница, даже если – в пыли,

      Ты бьешься, как билась княжна Тараканова,

      Когда февралем залило равелин.

      О, внедренная! Хлопоча об амнистии,

      Кляня времена, как клянут сторожей,

      Стучатся опавшие годы, как листья,

      В садовую изгородь календарей.

      Не как люди, не еженедельно,

      Не всегда, в столетье раза два

      Я молил тебя: членораздельно

      Повтори творящие слова.

      И тебе ж невыносимы смеси

      Откровений и людских неволь.

      Как же хочешь ты, чтоб я был весел,

      С чем бы стал ты есть земную соль?

      В шалящую полночью площадь,

      В сплошавшую белую бездну

      Незримому ими – «Извозчик!»

      Низринуть с подъезда. С подъезда

      Столкнуть в воспаленную полночь,

      И слышать сквозь темные спаи

      Ее поцелуев – «На помощь!»

      Мой голос зовет, утопая.

      И видеть, как в единоборстве

      С метелью, с лютейшей из лютен,

      Он – этот мой голос– на черствой

      Узде выплывает из мути…

      В посаде, куда ни одна нога

      Не ступала, лишь ворожеи да вьюги

      Ступала нога, в бесноватой округе,

      Где и то, как убитые, спят снега, —

      Постой, в посаде, куда ни одна

      Нога не ступала, лишь ворожеи

      Да вьюги ступала нога, до окна

      Дохлестнулся обрывок шальной шлеи.

      Ни зги не видать, а ведь этот посад

      Может быть в городе, в Замоскворечьи,

      В Замостьи, и прочая (в полночь забредший

      Гость от меня отшатнулся назад).

      Послушай, в посаде, куда ни одна

      Нога не ступала, одни душегубы,

      Твой вестник – осиновый лист, он безгубый,

      Безгласен, как призрак, белей полотна!

      Метался, стучался во все ворота,

      Кругом озирался, смерчом с мостовой…

      – Не тот это город, и полночь не та,

      И ты заблудился, ее вестовой!

      Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста,

      В посаде, куда ни один двуногий…

      Я тоже какой-то… я сбился с дороги:

      – Не тот это город, и полночь не та.

      Все в крестиках двери, как в Варфоломееву

      Ночь. Распоряженья пурги-заговорщицы:

      Заваливай окна и рамы заклеивай,

      Там детство рождественской елью топорщится.

      Бушует бульваров безлиственных заговор.

      Они поклялись извести человечество.

      На сборное место, город! За