Мы напряженного молчанья не выносим —

      Несовершенство душ обидно, наконец!

      И в замешательстве уж объявился чтец,

      И радостно его приветствовали: просим!

      Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо:

      Кошмарный человек читает «Улялюм».

      Значенье – суета и слово – только шум,

      Когда фонетика – служанка серафима.

      О доме Эшеров Эдгара пела арфа.

      Безумный воду пил, очнулся и умолк.

      Я был на улице. Свистел осенний шелк…

      И горло греет шелк щекочущего шарфа…

      Заснула чернь. Зияет площадь аркой.

      Луной облита бронзовая дверь.

      Здесь Арлекин вздыхал о славе яркой,

      И Александра здесь замучил Зверь.

      Курантов бой и тени государей:

      Россия, ты – на камне и крови —

      Участвовать в твоей железной каре

      Хоть тяжестью меня благослови!

      В столице северной томится пыльный тополь,

      Запутался в листве прозрачный циферблат,

      И в темной зелени фрегат или акрополь

      Сияет издали – воде и небу брат.

      Ладья воздушная и мачта-недотрога,

      Служа линейкою преемникам Петра,

      Он учит: красота – не прихоть полубога,

      А хищный глазомер простого столяра.

      Нам четырех стихий приязненно господство,

      Но создал пятую свободный человек:

      Не отрицает ли пространства превосходство

      Сей целомудренно построенный ковчег?

      Сердито лепятся капризные Медузы,

      Как плуги брошены, ржавеют якоря —

      И вот разорваны трех измерений узы

      И открываются всемирные моря!

      Кинематограф. Три скамейки.

      Сантиментальная горячка.

      Аристократка и богачка

      В сетях соперницы-злодейки.

      Не удержать любви полета:

      Она ни в чем не виновата!

      Самоотверженно, как брата,

      Любила лейтенанта флота.

      А он скитается в пустыне —

      Седого графа сын побочный.

      Так начинается лубочный

      Роман красавицы графини.

      И