Природа – тот же Рим и отразилась в нем.

      Мы видим образы его гражданской мощи

      В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,

      На форуме полей и в колоннаде рощи.

      Природа – тот же Рим, и, кажется, опять

      Нам незачем богов напрасно беспокоить —

      Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,

      Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!

      Пусть имена цветущих городов

      Ласкают слух значительностью бренной.

      Не город Рим живет среди веков,

      А место человека во вселенной!

      Им овладеть пытаются цари,

      Священники оправдывают войны,

      И без него презрения достойны,

      Как жалкий сор, дома и алтари.

      Я не слыхал рассказов Оссиана,

      Не пробовал старинного вина;

      Зачем же мне мерещится поляна,

      Шотландии кровавая луна?

      И перекличка ворона и арфы

      Мне чудится в зловещей тишине;

      И ветром развеваемые шарфы

      Дружинников мелькают при луне!

      Я получил блаженное наследство —

      Чужих певцов блуждающие сны;

      Свое родство и скучное соседство

      Мы презирать заведомо вольны.

      И не одно сокровище, быть может,

      Минуя внуков, к правнукам уйдет,

      И снова скальд чужую песню сложит

      И как свою ее произнесет.

      Как средиземный краб или звезда морская,

      Был выброшен последний материк,

      К широкой Азии, к Америке привык, —

      Слабеет океан, Европу омывая.

      Изрезаны ее живые берега,

      И полуостровов воздушны изваянья,

      Немного женственны заливов очертанья

      Бискайи, Генуи ленивая дуга…

      Завоевателей исконная земля —

      Европа в рубище Священного союза:

      Пята Испании, Италии Медуза

      И Польша нежная, где нету короля.

      Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта

      Гусиное перо направил Меттерних, —

      Впервые за сто лет и на глазах моих

      Меняется твоя таинственная карта!

      Посох мой, моя свобода —

      Сердцевина бытия,

      Скоро ль истиной народа

      Станет истина моя?

      Я земле не поклонился

      Прежде, чем себя нашел;

      Посох взял, развеселился

      И