когда твой дом опустеет

      в зоне военных действий

      что ты станешь делать?

      куда пойдешь?

      только шорох в его углах

      родом

      из бесшабашного детства

      да еще за окнами

      ослепший дождь

      старая старая

      глупая мышь

      пусть хозяева уходят

      усталые и такие серые

      только в хитросплетениях мыщц

      плещется маленькое сердце

      уходите милые

      в поездах еще есть места

      уходите хорошие

      пожитки давно сложены

      но кто-то же должен жить там,

      где уже никто не может

      в пустоте

      в ледяном одиночестве

      где даже деревья

      уже не дышат

      мы сидим на хвосте

      у кромешной ночи

      полуоблезшие

      теплые мыши

      в глазах твоих синих

      озера

      из чистого света

      прощальные искры

      вечерний неласковый иней

      едва уловимые

      тонкие ветви

      легко убегающих вглубь

      предсказательных линий

      проходит

      проходим

      и время кидается с крыши

      ночной пароходик

      тщедушное тельце разыщет

      я вижу себя

      уходящего мимо и выше

      от дольних глубин

      где никто никого не услышит

      я

      верно

      убит

      только кто-то тихонечко дышит

      в заброшенном доме

      озябшие глупые мыши…

      Нет, этот стих, пожалуй, не будет длинным.

      Три-четыре слабых строфы.

      В нем к последней точке сойдутся линии,

      небо дотянется до травы.

      Видишь ли, мне почти ничего не важно.

      Сердце нашептывает: «Не дыши».

      Не разглядеть за шторами глаз наших

      светлячков бессмертной души.

      Но я ведь писал не для развлеченья,

      не для славы,

      не потому, что я графоман,

      но потому что раньше

      мне было больно,

      а теперь я просто схожу с ума!

      К черту рифмы, зачем они?

      Красоты тут совсем немного.

      Ни один по нам уже не зазвонит

      колокол – по-земному.

      Кто спасет всех нас от бессмыслицы,

      от денег, от напечатанных слов?

      Кто спасет нас от одиночества?

      Я уже знаю ответ.

      Никто.

      Облака осыпаются пеплом,

      хрустящим и ломким,

      на подветренный берег,

      изломанный солью прибоя;

      их уносят, как вату

      с рождественской елки…

      Черно-белое фото

      засмотрено мною до боли.

      Милый мальчик,

      научишься плакать,

      разучишься снова.

      Успокойся,

      ничто