Сложилось всё удачно у меня.

      Хотя всегда – оговорюсь – был бедным,

      До сорока ютился в коммуналках,

      Не нажил ни хором, ни дачи, ни машины.

      И по бордельным Куршавелям не катался,

      И в воровской малине не был, в Лондонграде,

      Куда стремятся многие – взглянуть одним глазком

      На королеву, что крышует всю братву.

      Я никогда не голодал (за вычетом войны)

      И не сидел в тюрьме (а несколько приводов

      По малолетке и по молодости лет – не криминал).

      Болел, как все, валялся по больницам,

      Но рак и спид, и гепатит с туберкулёзом

      Меня пока что миновали – тьфу, тьфу, тьфу.

      Я даже триппер не хватал ни разу.

      Вот видите – во многом мне везло.

      А главное – я прожил жизнь в России,

      Включая шестьдесят в СССР.

      Меня не выслали и не угнали в плен

      (В полон, как выражались наши предки).

      И в эмиграцию не увезли ребёнком,

      А ведь такое и вполне могло бы быть.

      Хоть горожанин, знаю и село —

      На поле мне работать приходилось

      И лошадей гонять в ночное с пацанами.

      И даже я один сезон ходил в лаптях,

      Всего лишь осень-зиму, но – ходил

      (А ты ходил, космополит проклятый?).

      И телогрейку я носил четыре года.

      Мне перешили в подростковое пальто

      Шинельку рваную соседа-офицера,

      Но мне она ничуть не помешала

      Читать взапой, начать писать, влюбляться

      И весь сезон водить в Большой театр

      Прелестную подругу-гимназистку

      (Обманным образом – был грех – я раздобыл

      Абонемент в райкоме комсомола).

      То был пятидесятый год, на сцене

      Блистали Лемешев, Уланова, Козловский —

      Какой расцвет, какие имена!

      Старинной музыкой тогда же я увлёкся,

      А Гедике, великий органист,

      Дарил нам незабвенные концерты…

      Сейчас, возможно, это странно прозвучит —

      В Консерваторию ходил я на концерты

      Певицы Нины Дорлиак и не особо

      Соображал, что аккомпаниатор – Рихтер,

      Да, Святослав, да, да, тот самый Рихтер;

      Простите, я не профессионал…

      А вот в поэзии я свой среди своих.

      С Есениным и с Блоком мы дружили,

      И с Алексеем Константинычем Толстым,

      С Андреем Белым были кореша,

      И с Брюсовым, да всех не перечислишь…

      Но это русские, но это земляки,

      А что до иностранцев, то, конечно;

      По-бусурмански я не говорю

      И вся надежда тут на переводы.

      С их помощью бывали чудеса.

      Ну, например, я помню, как однажды,

      Когда случилась свалка в магазине

      За томиком Вийона, в зал вошёл

      Сам автор и покрыл французским матом

      Всю очередь и вытащил меня

      И говорит: «Чтоб этому досталось!

      Мой давнишний и верный почитатель,

      Когда-то у богатого соседа

      Он