Казалось, что землёй исторгнут

      Был этот клич, был этот глас…

      Казалось, это ели стонут…

      Но кто исполнит их приказ?

      Из-под песчаной кучи выполз

      Сержант Немеев, весь в крови,

      И встал, шатаясь, с длинным всхлипом;

      И всё схватиться норовил

      За что-нибудь. Стоял недолго,

      Шинель бездумно теребя;

      Услышал слабый стон за ёлкой,

      И начал рыть, придя в себя.

      Руками рыл, без вариантов,

      А там Андреев сам помог.

      И вот, обнявшись с лейтенантом,

      Стоят вдвоём, не чуя ног,

      И по-мальчишески рыдают:

      До их сознания дошло:

      Они одни прошли по краю —

      Всем остальным не повезло.

      Их нет в живых, кто с ними рядом,

      Стоял стеной плечом к плечу,

      Вплоть до последнего снаряда…

      – «Немеев, я так НЕ ХОЧУ!!!»

      – «Товарищ лейтенант! Товарищ…

      Не наша с вами в том вина.

      ВОЙНА… Ей ложный счёт не впаришь…

      Товарищ лейтенант – ВОЙНА!».

      Стояли, накрепко обнявшись,

      Пока вспотевший комполка,

      Через завалы перебравшись,

      Не взял их крепко под бока:

      – «Ну что вы плачете, ребятки?

      Ну что вы… Остановлен фриц…» —

      А сам смахнул рукой в перчатке

      Слезу тяжёлую с ресниц.

      Зенитных пушек батарея

      Навек замолкла в том лесу.

      Остались жить комвзвод Андреев

      И мой отец – сержант Немеев,

      Чью память я в себе несу.