Печально, друг любезный мой,

      Смутив дни чистых устремлений

      Тоской любовных искушений,

      Очнуться с нищею душой.

      Как тягостно потом, мой друг,

      Для сердца юного бесстрастье…

      Оно таит в себе несчастье

      Куда страшней мятежных мук.

      Когда же похоть иль весна

      Угасший пламень растревожат,

      А дух восстать, увы, не может —

      Душа былым утомлена,

      То сердце к средствам безразлично,

      И демон правит безгранично.

      Когда, печален, остаюсь

      Один средь осени убранства, —

      От грусти тягостной боюсь

      Я впасть в болезнь иль графоманство.

      Нет, осень не союзник мой:

      Я вместе с нею увядаю,

      А я – хоть утомлён тоской,

      Но – сердцем снова уповаю.

      Я уповаю, что опять

      Меня коснётся страсть земная,

      Чтоб, духом тайны познавая,

      Мне в дольнем мире не страдать.

      Уж нет ни страсти, ни отваги

      В груди остынувшей моей,

      А руки тянутся к бумаге

      Излить печаль насущных дней.

      Кто я? зачем? и что мне надо

      От жизни, остудившей кровь?

      И что есть высшая награда —

      Бессмертье, истина, любовь?..

      Любовь, я знаю… В ней едино

      Живут понятья два других.

      Но где взять сердце исполина,

      Чтоб огнь священный не утих?..

      Ах, опыт – тяжкая обуза!

      Ах, люди… полно упрекать.

      Мы их прощаем, правда, муза?

      На них не стоит уповать…

      Как не томись я знаньем света,

      Как не мечтай под Рождество,

      Всё, наконец, поглотит Лета,

      Сровняет пыль и божество.

      Лишь ты, надменная подруга

      Того, что нынче – атавизм,

      В мой час унылого досуга

      Колеблешь цепкий пессимизм.

      Когда бросаешь чудный камень

      Ты в кем-то выстроенный хлев,

      В твоих очах – нездешний пламень,

      В твоих речах – нездешний гнев.

      И в этот миг мне всё глядеть бы,

      Не разбирая смысла слов,

      И восклицать: «Раз Юлька – Ведьма,

      Я верить в Господа