Постклассическая онтология права. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
состоит в том, что принятие права – это психический процесс, до конца не проясненный современной наукой. Общественное мнение, как четкие представления не просто о желаемом, а о рецептах достижения желаемого, должного – справедливо указал П. Бурдье в начале 70-х гг. ХХ в. – не существует[304]. Оно формируется элитой, обладающей (часто – узурпировавшей) правом на официальную номинацию социальных явлений и процессов (в том числе, и правовую квалификацию) и референтной группой, а поэтому ситуативно, подвержено манипулируемости со стороны власть имущих. Не случайно П. Рикер пишет: «Формы согласия следует описывать в связи с поддерживающим их одобрением: от чьего имени каждый раз атрибутируется значимость? И по завершении какого квалификационного испытания она считается легитимной?»[305].
Легитимность – согласимся – парадоксальное явление[306]. Парадоксами легитимности являются: недоверие к власти и одновременно необходимость власти[307]; отсутствие соотнесенности принятия системы права и отдельных норм права[308]; необходимость постоянного выход за рамки легитимного правопорядка для его совершенствования: для легитимности права потребно недоверие к нему. Признание другого как равноправного субъекта права (носителя статуса) обусловлено психическими стереотипами межличностного восприятия, предубеждениями, в том числе, приписыванием отрицательных свойств любому представителю другой социальной группы[309]. Другой в традиционном мышлении – это, как правило, чужой. Для преодоления такого положения дел как раз и необходим диалог как политика толерантности, признание другого равноправным мне и любому Другому. Эта проблема усугубляется сложной структурированностью, высокой социальной мобильностью и фрагментарностью, мультикультурностью современного социума. При фрагментаризации референтности как таковой и референтных групп ставится под вопрос принятие всеми единого для данного социума правопорядка. Существует ли таковой или следует говорить о множественности правопорядков? Признание другого предполагает необходимость учета (а значит – четкой идентификации) социального (и правового) статуса контрсубъекта, а также единство «когнитивной базы» – неких общих представлений об устройстве мира и положения в нем человека (В.В. Красных).
Институты, утверждает П. Рикер, легитимируются дискурсами и текстами, а эти последние производятся, высказываются и публикуются институтами, жаждущими легитимации[310]. Отсюда возникаетеще один парадокс легитимности – парадокс представительства – самоосвящения представителя, действующего, якобы, от имени представляемого. Парадоксальность представительства состоит в том, что доверенное лицо обретает власть над передавшим ему свои полномочия[311]. Это связано с тем, что группа образует себя как раз с помощью делегирования, наделяя мандатом выступать от своего имени какого-либо индивида.
См.:
О парадоксе(ах) авторитета см.: Рикер П. Справедливое. С. 207 и след.
М. Фуко утверждал, что власть не только подавляет и угнетает, но и способна созидать. Сообразуясь с системой знания, власть как «микрофизическое явление» проникает в ткань общественных отношений и обеспечивает воспроизводство социальной реальности. – Foucault M. Dispositive der Macht. Berlin, 1978.
О различии действительности норм в рамках данного правопорядка и действительности самого правопорядка, которая фактически сводится к его действенности и легитимности как условию действенности пишет Н.В. Варламова. – Варламова Н.В. Нормативность права: проблемы интерпретации. С. 94.
Самопризнание и взаимное признание, – пишет П. Рикер, – всегда остается незавершенным и наиболее уязвимым по причине «постоянно сохраняющейся асимметрии отношения к другому по модели помощи, а также и наличия реальных препятствии». – Рикер П. Путь признания: три очерка. М., 2010. С. 71. В то же время взаимность возможна только при наличии асимметрии «я – другой». – Там же. С. 148.
Бурдье П. Делегирование и политический фетишизм // Социология политики. М., 1993. С. 233.