Поколение, поколение

      урождения предвоенного!…

      Всё запомнила наша нация:

      оккупация, эвакуация…

      Школы тёмные проморожены,

      стынут ноги в дырявых валенках.

      Был богатством платок в горошину.

      Был закон: не обидеть маленьких.

      Были в штатском мужчины – странными.

      Были женщины в лётных кителях;

      обручальные кольца родителей

      в оборонные фонды сданные;

      провожания эшелонные;

      мама в чёрном – белее извести…

      Это ясно – когда похоронная;

      было хуже – пропавший без вести.

      Шепчет мальчик: хлебушка хочется…

      – Где же взять то? – горюет бабушка —

      Хлеб по триста рублей буханочка!…

      С той поры у мальчика комплексы —

      отвращение к спекуляции.

      Проходящие танки клацали.

      Каждой ночью всё ближе зарево.

      Вот, фашисты уже в Захарово…

      Отдаляется всё, естественно.

      Остаются прививки оспины.

      О концерте в военном госпитале

      не забудет никак Рождественский.

      Остаётся в блокаде Воронов,

      с той зимы, застрявшей под Пулковом…

      Что же, нет ничего зазорного,

      в том, что нас не сразило пулями.

      Выше шли свинцовые вееры.

      Мы в отцов и в победу верили…

      Как ты нынче живёшь, поколение

      Предвоенного урождения?

      Исполнен долг, солдатский долг.

      теперь – заезду прибить

      на свежевыструганный кол,

      и что тут говорить?

      И вот – солдат уже ничей,

      и может отдохнуть,

      и без салютов и речей

      пойти в последний путь.

      Походным шагом, налегке,

      без выкладки шагай,

      и, с вечностью накоротке,

      ищи солдатский рай.

      Неспешно мерит шар земной

      солдатский шаг – аршин.

      Сперва – осколочным огнём

      пробитый строй осин.

      За ним в чаду горелых нив,

      в раздавленной земле,

      недавний танковый прорыв

      оставил грузный след.

      А дальше – трубы да зола,

      Скрипящая в ногах —

      останки нашего села —

      опорный пункт врага…

      Но вот, за тинистой рекой,

      форсируемой вброд,

      открылся вид совсем другой,

      как к миру поворот:

      не взрыт окопами лесок,

      не вытоптаны льны,

      не укреплённый пункт – село,

      мосты не сожжены.

      И рад боец земле такой…

      Но память всё чадит,

      и с установкой боевой

      солдат на всё глядит.

      Берёт боец себе на вид,

      где