В уставе райском, спору нет,

      есть превосходный пункт:

      ни наяву и ни во сне

      тебя уж не убьют.

      Солдату, как в родном дому,

      и мир, и благодать.

      И, что ещё важней ему,

      не надо убивать.

      Но вот, меж разных райских дел,

      боец услышал зов.

      Остановился. Поглядел.

      – Сергеев! – Иванов!

      Обнялись крепко, от души.

      – Да дай же поглядеть!

      – Ведь земляки, ведь кореши!

      – И это ж надо, где!

      – Ну, как? – А ты? – Так ты ж давней…

      – Да, парою годков,,,

      – Так, расскажи… – Да нет, важней,

      как там, у земляков?

      – Да я, изрядно уж и сам…

      Спроси у тех про свет,

      кто в сорок пятом прибыл к нам

      со знаньем всех побед.

      У них и право – рассказать,

      как кончили войну,

      как не хотелось умирать

      в победную весну,

      как напоследок стали там

      щедры на ордена…

      А главное ты знаешь сам —

      что кончилась война.

      Так значит, мир, и можно жить…

      Но я вот не пойму, —

      ты дольше здесь, так расскажи —

      тут караул к чему?

      Проходит разводящий со сменой.

      Приятель оглянулся, встал,

      мотнувши головой,

      (качнулась тусклая медаль

      за битву под Москвой)

      и с недомолвкою сказал,

      провёдши по усам,

      – Тут просто рассказать нельзя.

      Ты должен видеть сам.

      – Ну, что же, покажи тогда —

      поднялся тяжело.

      Как отдалённая беда,

      предчувствие пришло.

      Но беспокойства не видать —

      бывало всё. И вот,

      бок-о-бок двинулись туда,

      куда прошёл развод,

      куда всё как-то недосуг

      бывало заглянуть…

      За хвойный лес, за низкий луг

      ведёт пустынный путь,

      в ту сторону, куда с трудом

      слезает день с небес…

      Проходят караульный дом.

      Безлюден хмурый лес.

      В разведке – шаг нетороплив,

      сперва смотри, куда.

      Недолгий спуск. Крутой обрыв.

      И – чёрная вода.

      Прихлынул к сердцу непокой.

      Стоят и смотрят, как

      там, за Смородиной-рекой

      встаёт недобрый мрак,

      колышется слепая муть,

      закат не разглядеть,

      и кто-то в смраде и дыму

      уже ползёт к воде…

      и тихо говорит солдат

      – Вот, можешь посмотреть,

      здесь тоже есть граница, брат,

      тут – жизнь, а там вон – смерть.

      И вот ответ на твой вопрос —

      за этою рекой.

      И вот зачем здесь первый пост,

      и этот часовой —

      там, на Калиновом мосту…

      А часовой стоял,

      и метронома мерный стук

      над ним века считал.

      А за рекою,