В палате ты хозяйка снова,

      Тебя волнует плач детей.

      Ты душу им отдать готова

      И исцелить от всех страстей.

      Какое может быть смятенье,

      Коль жизнь младенца на весах?

      Любовью дышит вдохновенье

      И клятва верности в глазах.

      Вся жизнь твоя в халате белом

      Проходит добрый путь земной

      К своим распахнутым пределам.

      И светом полон образ твой.

      Разбить, растлить, распять, —

      Желает зрелищ чернь…

      Но ты по праву – мать,

      И пусть грызет их червь,

      И душит зависть, злость,

      Что ты душой тверда,

      Что им не удалось

      Сломать тебя тогда.

      Держась другой тропы,

      Где льётся свет окрест,

      Над похотью толпы

      Поставила ты крест.

      Вымирают русичи мои,

      Держат нас упорно в чёрном теле.

      Господи, народ благослови

      Разобраться в диком беспределе.

      Как случилось, что мы вновь в плену

      Тёмных сил, как в этом нам признаться?

      Строя сверхдержавную страну,

      Мы теперь вне всех цивилизаций…

      Выдюжить, хотя бы выжить нам,

      Справиться бы с тяжким лихолетьем.

      И гудит надрывно старый храм,

      Освещая новое столетье.

      Услышать глаголы

      Времён и народов,

      Проникнуться духом

      Неведомых стран,

      Понять, что дороги

      Всё дальше уходят,

      Где раньше безбрежный

      Шумел океан.

      Постигнуть глубины

      Звучащего слова,

      Молчанье забытых

      Могил и церквей.

      Идти, не пугаясь

      Вселенского зова,

      К древнейшим истокам

      Дорогой своей.

      Не мною захлебнулся пулемёт,

      Не я был в рукопашном под Москвой,

      Не я, Россия, слышал голос твой,

      Не я поднял победный красный флаг,

      Не видел я весь в надписях рейхстаг,

      Но мой отец на этой был войне

      И потому она живёт во мне…

      Я Невский увидел в тумане,

      В огнях голубых Петербург,

      Который и дразнит и манит,

      Как добрый изменчивый друг.

      Наверно, он помнит поэтов

      С тех пушкинских славных времён,

      Их строчки не канули в Лету,

      А вышли толпой на перрон.

      Летят не машины, а тройки

      И всюду звенят бубенцы:

      Хмельные гусары с попойки

      И с царским указом гонцы…

      Виденье моё не напрасно,

      Мне с ним и в метель горячо,

      Оно то искрится, то гаснет,

      То выхватит