Кружится в танце, в бубен бьет,

      варган мелодией струится,

      в священном трепете народ —

      волнуется, богов боится.

      Кружит шаман, кружат ветра

      и духов леса созывают,

      а хвоя – словно бы листва —

      с пушистых сосен облетает.

      И затевался ураган,

      Здесь вьюга дула, заметала,

      заклятья духам слал шаман —

      страх напускал – никак не мало.

      То власть богов перед Землей,

      он вопрошает провидений,

      и кружит бубен пред толпой —

      селенье ждет чудес-знамений.

      – Шаман, ты наколдуй погоду,

      чтоб стихла стылая пурга,

      чтоб ясный полдень – небосводу,

      замолкли б вьюги чтоб, ветра.

      Вождь племени главой склонился:

      – Прошу, охоту ниспошли,

      чтобы олень в лесах явился

      да мясом полнились котлы.

      В селениях чтобы далеких

      умчались голод с хворотьбой…

      Вождь говорил с тоской глубокой,

      шаман внимал молитве той.

      – Дух леса, выйди из-за гор, —

      взывал охотник одиноко,

      и в слове слышался укор,

      унты увязли в снег глубоко.

      Якут дух дикий подзывал,

      чтоб наконец пришли олени,

      а пес тихонько подвывал,

      к теплу звал дальних поселений.

      Охотник рыскал, словно волк —

      олени будто ускользали,

      а пес, в охоте зная толк,

      бродил по следу, тихо лая.

      – Так где же вы, лесные духи? —

      Охотник взорами померк.

      Видать, все это – просто слухи —

      про колдовство и оберег.

      Лицо эвеночки – луною,

      а очи – словно кисти штрих,

      блестят улыбкой озорною

      ланиты, губки, нежен лик.

      А косы – черными волнами,

      в них украшения звенят,

      и кружит в танце пред парнями,

      их завораживая взгляд.

      Чуть в стороне – старушка, сгорбясь,

      вздыхала:

      – Вот же егоза,

      ведь красота девицы – робость,

      чтоб долу прятались глаза.

      А внучка – так ими сверкает,

      пойду пожалуюсь отцу,

      девчонка – слишком молодая,

      ведь скромность юности к лицу.

      Потом подумала немного:

      – Я тоже девицей была.

      Наверное, умерю строгость,

      ведь молодость всегда права.