Будто сон, – но несбыточней сна,

      Как мечта, – но блаженней мечты,

      Величаво проходит она

      В ореоле святой красоты.

      Вся из снега она создана,

      Вся – из пламени вешних лучей.

      Никогда не помедлит она,

      Не была и не будет ничьей.

      И лишь в смертный единственный час

      Мы усталую душу сольем

      С той, что вечно сияла для нас

      Белым снегом и чистым огнем.

      Тяжко дышится в пустыне,

      Рдеет солнце – гневный царь.

      Плачет, плачет мать о сыне,

      Стонет смуглая Агарь:

      «Угасают все надежды,

      Ангел жизни отступил.

      Ты лежишь, закрывши вежды,

      Бедный сын мой Измаил!

      На чело от муки жгучей

      Пали смертные цвета.

      Кудри сбились темной тучей,

      Запеклись твои уста.

      Не пролил на нас Предвечный

      От щедроты Своея.

      Здесь, в пустыне бесконечной,

      Мы погибнем – ты и я!»

      Но услышал вопль о сыне

      Тот, Кто славен и могуч.

      И, журча, забил в пустыне

      Чистых вод гремящий ключ.

      Та же скорбь мечтой унылой

      Душу мучает мою.

      Ты возжаждешь, сын мой милый, —

      Чем тебя я напою?

      Труден путь к святой отчизне,

      Где найду небесных сил?

      Мы одни в пустыне жизни,

      Бедный сын мой Измаил!

      Низойдет ли дух могучий

      С лучезарною главой —

      Да обрящешь в полдень жгучий

      Светлый ключ воды живой?

            С высот неразгаданных

            Небес заповеданных

      Слетают к нам ангелы – вестники дня.

            Одеждами белыми

            И белыми крыльями

      Сверкают в туманах лазурного месяца,

      В холодных волнах голубого огня.

            Порой предрассветною,

            Сквозь сон отлетающий,

      Мы слышим неясно таинственный хор.

            То гимн мирозданию

            Поют небожители,

      Поют на вершинах, снегами блистающих,

      На