Еще осенние туманы

      Не скрыли рощи златотканой;

      Еще и солнце иногда

      На небе светит, и порою

      Летают низко над землею

      Унылых ласточек стада, —

      Но листья желтыми коврами

      Шумят уж грустно под ногами,

      Сыреет пестрая земля;

      Куда ни кинешь взор пытливый —

      Встречает высохшие нивы

      И обнаженные поля.

      И долго ходишь в вечер длинный

      Без цели в комнате пустынной…

      Всё как-то пасмурно молчит —

      Лишь бьется маятник докучный,

      Да ветер свищет однозвучно,

      Да дождь под окнами стучит.

      Осенний ветер так уныло

      В полях свистал,

      Когда края отчизны милой

      Я покидал.

      Смотрели грустно сосны, ели

      И небеса.

      И как-то пасмурно шумели

      Кругом леса.

      И застилал туман чужую

      Черту земли,

      И кони на гору крутую

      Едва везли.

      На могиле твоей, ох родная моя,

      Напролет всю ту ночку проплакала я.

      И вот нынче в потемках опять,

      Как в избе улеглись и на небе звезда

      Загорелась, бегом я бежала сюда,

      Чтоб меня не могли удержать.

      Здесь, родная, частенько я вижусь с тобой,

      И отсюда теперь (пусть приходят за мной!)

      Ни за что не пойду… Для чего?

      Я лежу в колыбельке… Так сладко над ней

      Чей-то голос поет, что и сам соловей

      Не напомнит мне звуков его.

      И родная так тихо ласкает меня…

      Раз заснула она среди белого дня…

      И чужие стояли кругом, —

      На меня с сожаленьем смотрели они,

      А когда меня к ней на руках поднесли,

      Я рыдала, не зная о чем.

      И одели ее, и сюда привезли.

      И запели протяжно и глухо дьячки:

      «Со святыми ее упокой!»

      Я прижалась от страха… Не смела взглянуть…

      И зарыли в могилу ее… И на грудь

      Положили ей камень большой.

      И потом воротились… С тех пор веселей

      Уж никто не певал над постелью моей, —

      Одинокой осталася я.

      А что после, не помню… Нет, помню: в избе

      Жил какой-то старик… Горевал о тебе,

      Да бивал понапрасну меня.

      Но потом и его уж не стало… Тогда

      Я сироткой бездомной была названа, —

      Я живу у чужих на беду:

      И ругают меня, и в осенние дни,

      Как на печках лежат и толкуют они,

      За гусями я в поле иду.

      Ох, родная! Могила твоя холодна…

      Но людского участья теплее она —

      Здесь могу я свободно дышать,

      Здесь