С гусиных перьев капелькой чернильной

      Свет дня еще под липой не скатился.

      Все тот же в книгах царствовал порядок,

      Уверенный, что зримая краса

      Есть зеркальце для красоты творенья.

      В полях живые от себя самих

      Бежали, зная, что столетье минет,

      Пока вернутся. Впереди зыбучий

      Песок, где превращаются деревья

      В ничто, в анти-деревья, где границ

      Нет между формами, где напрочь рухнул

      Тот дом златой, то слово б ы т и е,

      И – с т а н о в л е н ь е с этих пор у власти.

      Им шею гнула прожитая трусость:

      Никто не рвался погибать бесцельно,

      Но, гибели боясь, утратил цель.

      А он, предсказанный и долгожданный,

      Дымил над ними тысячей кадильниц.

      К нему ползли они по хлябям на поклон.

      «О Царь веков, Круговорот безмерный,

      Ты наполняешь гроты океана

      Беззвучным шумом, ты живешь в крови

      Акулами сжираемой акулы,

      Ты слышен в посвисте летучей рыбы,

      В железном грохоте и гуле скал,

      Когда вздымаются архипелаги.

      Прибой грохочет, унося пожитки,

      Жемчужины суть кости, с коих соль

      Сняла парчу и царские короны.

      О Безначальный, о переходящий

      Из формы в форму, о поток, о искра,

      О антитезис, зреющий во чреве

      У тезиса. Вот стали мы как боги,

      В тебе поняв, что мы не существуем.

      Ты, в ком с причиной следствие сошлось,

      Ты вывел нас из глубины, как волны,

      В единый миг безбрежной перемены,

      Открыл нам боль двадцатого столетья,

      Чтоб мы взойти могли на высоту,

      Туда, где держишь ты штурвал вселенной.

      Помилуй нас. Грехи наши огромны.

      Мы забывали твой закон. Невеждам

      Прости и яко верных нас прими».

      Так присягали, но упорно втайне

      Надеялись, что время – арендатор

      Не на века. В один прекрасный день

      Дано им будет на побег цветущий

      Глядеть одну безмерную минуту,

      Закрыть клепсидру, убаюкать волны

      И маятника слушать замиранье.

      Когда обмотают мне шею веревкой,

      Когда мне дыханье отнимут веревкой,

      Качнусь я по кругу, и кем же я буду?

      Когда меня в ребра уколют фенолом,

      Когда я шагнуть не смогу под уколом,

      Какую ж я мудрость пророков добуду?

      Когда разорвут наши руки навеки,

      Когда разорвут наши зори навеки,

      Никто их на небе не свяжет обратно.

      А я, кроме