Когда себя ты знаешь – признаёшься,

      Что был как тот, кто слышит голоса,

      Не разбирая слов. Отсюда злость,

      Подошва, выжимающая скорость,

      Как будто можно от галлюцинаций

      Бежать. Свою незримую веревку

      Влачили мы, гарпун спиною чуя.

      И всё же обвинители ошиблись,

      Печальники о зле эпохи нашей,

      Принявши нас за ангелов, что в бездну

      Низвергнуты и там, из этой бездны,

      Грозятся кулаком делам Господним.

      Да, многие сошли на нет бесславно,

      Открывши относительность и время,

      Как химию неграмотный открыл бы.

      Другим – одна обкатанная галька,

      Подобранная около реки,

      Дала урок. Достаточно мгновенья,

      Набухших кровью окуньковых жабр,

      Пропаханной бобровой борозды

      По спящей тоне, под безлунным небом.

      Ведь созерцанье без отпора гаснет —

      Его и сам отвергнет созерцатель.

      А мы – наверно, были мы счастливей,

      Чем те, кто в Шопенгауэра книгах

      Печали черпал, слушая в мансарде

      Назойливые отзвуки шантана.

      И философия, поэзия, деянье

      Нам не были, как им, разделены,

      В одну сливаясь – волю? иль неволю?

      Подчас горька, а все-таки награда.

      Пусть, заблудясь, в истории застряв,

      Не обретем венца и вечной славы.

      Ну так и что? У них и мавзолеи,

      И памятники, но в осенний дождик

      Для юной пары под одним плащом

      Их совершенство ничего не значит.

      А слово, что останется, – осталось

      Воспоминаньем приоткрытых губ:

      Хотели вымолвить, да не поспели.

      О духи воздуха, огня, воды,

      Пребудьте с нами, но не слишком близко.

      Винт корабля от вас уж отдалился.

      Проходим зону чайки и дельфина.

      И ожиданье, что Нептун с трезубцем

      И нереидами всплывет из пены,

      Напрасным было. Только океан

      Кипит и повторяет: тщетно, тщетно.

      Тщета могущественна. Ей противясь,

      Мы размышляем о костях корсаров,

      О губернаторских бровях атласных,

      Что краб прогрыз, до мяса добираясь.

      Уж лучше крепко в поручни вцепиться

      И в тяжком духе мыла, краски, лака

      Найти подмогу. В скрежете заклепок

      Плывут безумье наше и неясность,

      И вера тайная, и тайный грех,

      И лица павших вдалеке от дома.

      На остров счастья? Нет. Ни я, ни ты

      Не внемлем строк Горация за вихрем.

      С изрезанной, скрипучей школьной парты

      Нас в пустоте соленой не нагонит:

      I am Cytherea choros ducit Venus imminente luna!