«Минутная сладость

      Веселого вместе, помедли, постой;

      Кто скажет, что радость

      Навек не умчится с грядущей зарей!

      Проглянет денница —

      Блаженству конец;

      Опять ты царица,

      Опять я ничтожный и бедный певец».

      «Пускай возвратится

      Веселое утро, сияние дня;

      Зарей озарится

      Тот свет, где мой милый живет для меня.

      Лишь царским убором

      Я буду с толпой;

      А мыслию, взором,

      И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой».

      «Прости, уж бледнеет

      Рассветом далекий, Минвана, восток;

      Уж утренний веет

      С вершины кудрявых холмов ветерок». —

      «О нет! то зарница

      Блестит в облаках;

      Не скоро денница;

      И тих ветерок на кудрявых холмах».

      «Уж в замке проснулись;

      Мне слышался шорох и звук голосов». —

      «О нет! встрепенулись

      Дремавшие пташки на ветвях кустов». —

      «Заря уж багряна», —

      «О милый, постой». —

      «Минвана, Минвана,

      Почто ж замирает так сердце тоской?»

      И арфу унылый

      Певец привязал под наклоном ветвей:

      «Будь, арфа, для милой

      Залогом прекрасных минувшего дней;

      И сладкие звуки

      Любви не забудь;

      Услада разлуки

      И вестник души неизменныя будь.

      Когда же мой юный,

      Убитый печалию, цвет опадет,

      О верные струны,

      В вас с прежней любовью душа перейдет.

      Как прежде, взыграет

      Веселие в вас,

      И друг мой узнает

      Привычный, зовущий к свиданию глас.

      И думай, их пенью

      Внимая вечерней, Минвана, порой,

      Что легкою тенью,

      Все верный, летает твой друг над тобой;

      Что прежние муки:

      Превратности страх,

      Томленье разлуки,

      Все с трепетной жизнью он бросил во прах.

      Что, жизнь переживши,

      Любовь лишь одна не рассталась с душой;

      Что робко любивший

      Без робости любит и более твой.

      А ты, дуб ветвистый,

      Ее осеняй;

      И, ветер душистый,

      На грудь молодую дышать прилетай».

      Умолк – и с прелестной

      Задумчивых долго очей не сводил…

      Как бы неизвестный

      В нем голос: навеки прости! говорил.

      Горячей рукою

      Ей руку пожал

      И, тихой стопою

      От ней удаляся, как призрак пропал…

      Луна воссияла…

      Минвана у древа… но где же певец?

      Увы! предузнала

      Душа, унывая, что счастью конец;

      Молва о свиданье

      Достигла отца…

      И мчит уж в изгнанье

      Ладья через море младого