Распну себя, чтоб не распяли

      Моралью ханжеского «шика»,

      Мечтой святош об идеале,

      Читая стих «святого» лика.

      Грешна, и грех даёт мне силу

      (Хотела быть святой, безгрешной,

      Но это значит – лечь в могилу).

      А я желаю быть успешной.

      А я желаю жить наотмашь,

      Обнять весь мир любви крылами

      И недвусмысленности роскошь

      Поднять на щит, как жизни знамя.

      Обрамляют июль георгины,

      Медяки собирают деревья,

      Завлекают кораллы рябины, —

      Ранней осени признак преддверья.

      Лето юное только зарделось,

      Заманило своим ароматом,

      Только птичье казачество спелось —

      Осень ранняя просится сватом…

      Незаметно крадётся по плюшу

      Мха болотного ягодой спелой…

      Осень ранняя просится в душу —

      Я её не пущу дальше тела.

      Зайди ко мне, мой друг, на огонёк.

      Из прошлого припомним только радость.

      Неправду говорят, что одинок,

      Кто перешёл из молодости в старость.

      Что – старость? Опишите её мне!

      Когда душа волнуется при встрече,

      Когда глаза и щёки как в огне —

      Вмиг распрямляются и сгорбленные плечи!

      Что старость – неумение любить?

      Застиранные чувства на подушке?

      Мысль – на погосте место застолбить?

      Хандра беззубая? Пилюли, как веснушки,

      Рассыпанные в баночки? Зевок

      Скучающий: причудливое пресно…

      Так в молодости, впрочем, одинок,

      Кому на свете жить не интересно.

      Лет благосклонность – в серебре седин,

      (Их проба в жизни очень высока),

      Есть недостаток только лишь один,

      Как и у молодости: слишком коротка.

      Обиды не помню. Сама обижала,

      Колола словами больнее кинжала…

      Отмщенья не надо – жизнь так отомстила!

      Такого бы и для врага не просила…

      Со злом и с добром всех, кого вспоминаю,

      В незримых объятьях к себе прижимаю:

      И бывших, и будущих, и настоящих,

      Роман под названием «Жизнь» мне дарящих…

      Подпирая зрачками небо,

      распластавшись в узоре квадрата,

      в геометрии лунного света

      вычисляю наличье собрата.

      И не так уж чтоб мне одиноко,

      не сказать, чтобы было мне грустно…

      Но моргало небесное око:

      «Свято место не должно быть пусто».

      Где живёт вот такой же отшельник?

      Я его призываю в созвучье.

      Может,