Смотрю и слушаю вокруг.

      Сбежал в овраг. Вздымаюсь бодро.

      С березы свесился паук,

      Полет стрижей пророчит вёдро.

      Где над провалами кусты

      Взнеслись в огне зари последнем,

      С лицом Весны мелькнула ты,

      Зовя к вечерним синим бредням.

      Орешник чертит небосвод,

      Кривится в плясе недвижимом;

      Сгорая, облако плывет

      И тихо стонет синим дымом.

      Жуков гуденье, мошек звон,

      Весенних птиц ночные взмахи,

      Все на меня со всех сторон.

      Стою, дрожа в священном страхе.

      И ты! Опять, повсюду ты!

      Но явь слилась с дремотной бредней.

      Лишь искривленные кусты

      Чертят во мгле зигзаг последний.

      Яблонь белых, белых вишен

      Распустились лепестки,

      Жук вечерний в роще слышен.

      Облака легки, легки.

      Ветер ласковый приносит

      Запах сосен и берез.

      Сердце мук блаженных просит,

      Сердце просит прежних грез.

      Но порхая, вея, вея,

      Ветер шепчет о другом:

      Вижу дом, вдали аллея,

      Садик липовый кругом.

      В белом платье, на балконе,

      Профиль тонкий наклоня,

      В черных косах, как в короне,

      Ты приветствуешь меня.

      Вишни белые, черешни,

      Белых яблонь аромат.

      Цепенеет ветер вешний.

      Облака летят, летят.

      И мечты нездешней властью,

      Как касатки, мчатся вдаль.

      Неужели с новой страстью

      В сердце борется печаль?

      Неужели утомленный,

      Задремавший наяву,

      Я, послушный и влюбленный,

      Снова жизнь к себе зову?

      Давно уж тронулся горящий шар с зенита,

      И тени поползли и ожили в углах.

      Плывет медовый звон торжественно и слито:

      То в дальнем городе поют колокола.

      Там, стрелки двигая на древнем циферблате,

      С полудня шесть часов невидимо прошло.

      Застыли облака на золотом закате,

      И слаще полился напев колоколов.

      Дубы