Ты мне сказала: «Видишь, вот

      Поток. Весь мир – мистерия.

      Иль ниспаденье этих вод

      Не чудо для неверия?

      Какая творческая длань

      Их с высоты низринула

      И дымно-призрачную ткань

      На горный кряж накинула?

      Иль кто-то вечный распустил

      Серебряные волосы,

      И солнца луч позолотил

      Их трепетные полосы?»

      Я не ответил. С вышины

      Летел поток серебряный,

      Звеня дрожанием струны

      На арфе поколебленной.

      Флоренция – ты светлая мелодия

      Во сне. Картин безмолвие в Уффициях.

      Плеск мерный Арно. В ласковой природе я

      Подслушал тайну, буду ей молиться я.

      Сестра моя, святая и любимая,

      Наставница, так ясно, тайно мудрая,

      Как ясные и всё ж неизъяснимые,

      Как дымно-голубые горы твои, Умбрия.

      По божественной музыке я томлюсь в страстной муке,

      Мое сердце в той жажде – цветок умирающий.

      Лей же, лей вино дивное – музыки звуки,

      В серебристом дрожании светло затихающей.

      Как долина безводная высыхает бесплодная,

      Задыхаюсь без музыки я с тоской безысходною.

      О, дыхание музыки таинственно сладко,

      Больше, больше той влаги, внезапно пролившейся!

      От нее разжимаются кольца и складки

      Злой заботы, змеи, вокруг сердца обвившейся,

      Словно ток облегчения через вену каждую

      Льется в сердце мое, истомленное жаждою.

      Я без музыки словно лесная фиалка

      У глубокого озера, когда чашечку рос ее

      Выпил полдень дремотный, и лежит она жалко,

      И туман не поит ее, и запах унес ее

      Вольный ветер на крыльях над гладью зеркальною.

      Но когда я гармонией упоен музыкальною,

      Словно вновь вино в чаше зачарованной пью я,

      И кипит, и сверкает та чаша торжественно,

      Словно фея мне счастье дарит поцелуя.

      Я томлюсь по музыке – она божественна.