Снегопад свое действие начал

      и ещё до свершения тьмы

      Переделкино переиначил

      в безымянную прелесть зимы.

      Дома творчества дикую кличку

      он отринул и вытер с доски

      и возвысил в полях электричку

      до всемирного звука тоски.

      Обманувши сады, огороды,

      их ничтожный размер одолев,

      возымела значенье природы

      невеликая сумма дерев.

      На горе, в тишине совершенной,

      голос древнего пенья возник,

      и уже не села́, а вселенной

      ты участник и бедный должник.

      Вдалеке, меж звездой и дорогой,

      сам дивясь, что он здесь и таков,

      пролетел лучезарно здоровый

      и ликующий лыжник снегов.

      Вездесущая сила движенья,

      этот лыжник, земля и луна —

      лишь причина для стихосложенья,

      для мгновенной удачи ума.

      Но, пока в снегопаданье строгом

      ясен разум и воля свежа,

      в промежутке меж звуком и словом

      опрометчиво медлит душа.

      Февраль – любовь и гнев погоды.

      И, странно воссияв окрест,

      великим севером природы

      очнулась скудость дачных мест.

      И улица в четыре дома,

      открыв длину и ширину,

      берёт себе непринужденно

      весь снег вселенной, всю луну.

      Как сильно вьюжит! Не иначе —

      метель посвящена тому,

      кто эти дерева и дачи

      так близко принимал к уму.

      Ручья невзрачное теченье,

      сосну, понурившую ствол,

      в иное он вовлек значенье

      и в драгоценность перевел.

      Не потому ль, в красе и тайне,