Не уделяй мне много времени,

      вопросов мне не задавай.

      Глазами добрыми и верными

      руки моей не задевай.

      Не проходи весной по лужицам,

      по следу следа моего.

      Я знаю – снова не получится

      из этой встречи ничего.

      Ты думаешь, что я из гордости

      хожу, с тобою не дружу?

      Я не из гордости – из горести

      так прямо голову держу.

      Что так Снегурочку тянуло

      к тому высокому огню?

      Уж лучше б в речке утонула,

      попала под ноги коню.

      Но голубым своим подолом

      вспорхнула – ноженьки видны —

      и нет ее. Она подобна

      глотку оттаявшей воды.

      Как чисто с воздухом смешалась,

      и кончилась ее пора.

      Играть с огнем – вот наша шалость,

      вот наша древняя игра.

      Нас цвет оранжевый так тянет,

      так нам проходу не дает.

      Ему поддавшись, тело тает

      и телом быть перестает.

      Но пуще мы огонь раскурим

      и вовлечём его в игру,

      и снова мы собой рискуем

      и доверяемся костру.

      Вот наш удел ещё невидим,

      в дыму ещё неразличим.

      То ль из него живыми выйдем,

      то ль навсегда сольёмся с ним.

      Живут на улице Песчаной

      два человека дорогих.

      Я не о них.

      Я о печальной

      неведомой собаке их.

      Эта японская порода

      ей так расставила зрачки,

      что даже страшно у порога —

      как их раздумья глубоки.

      То добрый пёс. Но, замирая

      и победительно сопя,

      надменным взглядом самурая

      он сможет защитить себя.

      Однажды просто так, без дела

      одна пришла я в этот дом,

      и на диване я сидела,

      и говорила я с трудом.

      Уставив глаз свой самоцветный,

      всё различавший в тишине,

      пёс умудренный семилетний

      сидел и думал обо мне.

      И голова его мигала.

      Он горестный был и седой,

      как бы поверженный микадо,

      усталый и немолодой.

      Зовется